Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Тянет подняться в комнату к Рите, но будить ее не хочется. Накладываю тарелку супа и с наслаждением втягиваю в рот наваристый бульон.
– Сын, – в кухню заходит отец, – как операция прошла?
– Все в порядке.
Отец садится за стол напротив меня, наливает себе компот из графина. Мы не обсуждаем службу. Мы знаем, что это тема закрыта. Кроме того, отец, чаще всего, знает обо всем, что происходит у меня. Если я должен знать что-то, происходящее в штабе, он расскажет мне. Если нет – значит, я узнаю все в свое время. Это норма.
– Как Рита?
– С ней все хорошо. Не могу уговорить ее остановиться, – отец тихо смеется. – Каждое утро убегает в лес, потом готовит и бежит на учебу.
– Бать…
Затихаю. Почему-то слова застревают в горле. Обычно я не страдаю этим. А сейчас говорить становится трудно.
– Слушай, как ты понял, что… хочешь жениться на маме?
Я никогда… никогда не спрашивал у отца об этой женщине. В доме даже фотографий ее нет. У меня был ее альбом, но я давно сжег его. Она удрала от отца. Причины мне не важны. Женщина, бросившая ребенка не достойна внимания, уважения и сожалений. Это самый гнусный поступок, вне зависимости от причин и обстоятельств.
– Она покорила меня своей непосредственностью, – спокойно отвечает отец.
– А потом?
– Мне нужна была семья, сын. Она забеременела, я посчитал, что ты достоин семьи.
– Она оказалась к ней не готова?
– Да, – папа кивает, поправляя полы халата. – Она была молода, хотела веселиться и боялась ответственности. Она не выдержала моих постоянных отлучек. Я не стал держать ее. Каждый должен найти место в жизни.
– Ты знаешь, где она сейчас?
– Я скажу тебе, если ты действительно хочешь это знать.
Папа пронизывает меня взглядом, и я запихиваю в рот пару ложек супчика, заедая его черным хлебом. Мотаю головой. Нет, я не хочу знать, где она. Мне не интересно. Я не стану разговаривать с ней, даже если она сейчас зайдет сюда.
– Миш, Рита не такая, как твоя мать. Но ты должен понимать, что она и не такая, как твои подружки.
– Я знаю.
Наверное. Я все еще не уверен, какая она. Слишком закрытая для меня. Я не привык иметь дело с такими девушками.
Перед тем, как отправиться спать, захожу в светлицу пухляша. Из под толстого пухового одеяла виднеется ее коричневая макушка. Странная привычка – спать накрывшись с головой. Останавливаюсь у дверей, опираясь на деревянные брусья стены. В тишине комнаты слышно ее ровное посапывание. Длинный лунный луч, забравшийся в комнату сквозь щель между портьерой, пролег ровно через ее волосы, к которым нестерпимо хочется прикоснуться. Мне кажется, они сейчас сырые. Уже не раз замечал, что малышка засыпает с сырой головой, отчего мелкие прядки волос вокруг лица, наутро торчат в разные стороны. Забавно выглядит. Каждый раз прикусываю язык, чтобы не съязвить чего-нибудь по этому поводу.
В комнате приятно пахнет вишней и чем-то свежим. Вдыхаю поглубже. Я думал, что в тот раз, на дороге, она жевала жвачку со вкусом вишни, или, может, конфету ела. Но теперь понимаю, что так пахнет она сама. Цветущим вишневым деревом.
– Свалил из ее комнаты, – грубый шепот за спиной заставляет вздрогнуть от неожиданности. – Че ты вздрагиваешь? Завизжи еще! Офицер, блин…
Тихо смеюсь ворчанию отца, а это именно он подкараулил меня тут. Выхожу из комнаты, мягко прикрывая дверь так, чтобы не издать не единого звука. Желаю спокойной ночи товарищу генералу и иду вглубь коридора. Уснуть получается не сразу, не смотря на многодневную усталость. Мне не хватает запаха ее комнаты и возможности наблюдать за ее сном.
Глава 6
***
Ух! Вот это погодка! Двадцать восемь градусов! Дубак.
Чищу зубы, затягиваю волосы потуже в хвостик, чтобы не распался при пробежке. Утепляюсь в спортивные штаны с начесом. На спортивный лифчик с супер поддержкой груди натягиваю термо-водолазку.
До сих пор с содроганием вспоминаю тот поход по торговому центру. Глаза Мишиной подруги возбужденно светились, как у кошки на охоте. Она была счастлива, снова и снова заставляя меня примерять комплекты одежды. Ее охранник, а у нее есть охранник, ходил за нами три часа, а затем умоляюще попросил ее не сбегать и отправился ждать нас сначала в кафе, а потом и в машину. Шопинг начался в десять утра и закончился в десять вечера. Только шопинг. Мой же магазино-кошмар продолжился, так как Тина сама себя пригласила в гости на генеральскую дачу, где я полночи перемеряла купленные вещи. Запоминала какой пояс для какого платья предназначен и какая блуза к какой юбке подходит. «Джинсы – только на прогулку по лесу, нефиг в них по универу разгуливать» – поучала меня идеальная девушка.
А еще у меня две шубы, серая норковая ниже колена и коротенькая из чернобурки. Три зимних пуховика, два горнолыжных костюма, пять пар зимней обуви и жестокое ожидание такого же адского похода по магазинам за весенней одеждой. Тина неугомонна.
Если бы не бутылка красного полусухого, я не выдержала бы эту ночь.
Итак, пробежка. Бегаю уже две недели каждое утро. Каждое утро ненавижу тех, кто придумал стандарты женской красоты, потому что эти люди экзекуторы. И каждое же утро, по строгому наказу Тины, говорю своему отражению в зеркале, какая я миленькая и какой стану еще больше миленькой, когда ежеутренняя пробежка войдет в привычку.
Вывожу Лешу и Олега с собой в лес. Овчарки без поводков – мы с ними уже подружились. Они бегают со мной, играясь друг с другом, то обгоняя меня, то возвращаясь назад. Добегаю до березовой рощи. По совету Дениса делаю растяжку, устроившись между двумя стволами деревьев. Вот вроде тепло оделась, а все равно зябко. Дрожь пробирает. Ничего, сейчас побегаю, еще жарко станет. Устремляюсь по изученному маршруту, сквозь рощицу на поляну, за которой в лесной чащобе спрятан чей-то заброшенный шалаш, там у меня остановка для еще одной растяжки, дальше до высокого забора из железной сетки, вдоль него и обратно. С передышками, конечно. Не могу я эти два километра осилить бегом, так что иногда иду шагом, восстанавливая дыхание. Собаки бегут рядом, подбадривая меня виляющими хвостами и звонким лаем.
– Пухляш!
О нет! Оборачиваюсь на громкий голос, разносящийся по лесу. На меня надвигается два метра мышц, завернутых в голубой спортивный костюм. Надеюсь, он хотя бы с начесом. А то не лето на улице. По мне даже мурашки прошлись.
Овчарки резко вылетают из-за моей спины и наперегонки несутся к своему хозяину, радостно перелаиваясь. Миша рад не меньше их, опускается на колени и приветствует друзей похлопываниями по холкам и почесываниями за ушками.
– Че ты меня не разбудила? – Миша добегает до меня в рекордных двадцать секунд, похоже, торопится. – Вместе веселее. Да-да, скучал, конечно скучал, родные мои, – последнее обращено уже к мохнатым четвероногим. – Я ж вас целый час на руках тащил, как по вам не скучать?
Вздыхаю. Не знала, что он вернулся. И не знала, что буду так рада этому. Любуюсь высоким, атлетично сложенным телом, бегущим рядом со мной на месте. Руки сложены в угрожающие кулаки, но на лице довольное выражение. Пожевывает огромные губы. А голубые глаза рассматривают меня со своей высоты, впиваясь в каждую часть моего обновленного гардероба.
– Круто выглядишь. Ты уже выкинула свой древний пухан?
Гигант останавливается, делает шаг навстречу ко мне и его согнутый указательный палец поддергивает мой нос. Очень надеюсь, что под ним не сыро. Шмыгаю.