Мое побережье
Шрифт:
— …значит, пора действовать и устраивать вечеринку, — самоуверенности в Габриэль Сальгадо было больше, чем в цифре, которую показывала стрелка на весах каждый раз, стоило ей на них встать. Нет, я не называла ее за спиной пончиком на ножках — злословить не в моем стиле, да и девушкой, имеющей проблемы с лишним весом, ее именовать было несколько неуместно. Но о том, что она явлалась особой «боевой выправки» и с размахом плеч, раза в полтора превышающим мой, умалчивать глупо.
— Действовать? Старк спит только с фотомоделями, остынь.
— А я вообще слышала, что у него кто-то появился. Она из Сиэтла, не местная.
Как и
Даже видела — Хэппи упорно тыкал мне в нос телефоном с открытым профилем «Инстаграм» Старка, сбивчиво и риторически вопрошая: «Где он таких находит, а?». Я же ничего особенного в ней не приметила — не из чувства ущемленного достоинства, женскую красоту, от кого бы она ни исходила, я признавать умею. Но в этой все было типично: в свои семнадцать она выглядела, как Моника Белуччи в двадцать семь. Тот же пышный бюст, природное происхождение которого ставилось под сомнение, та же тонна косметики в однотипном стиле ее использования и те же пухлые губы, опять-таки, едва ли созданные Большим Братом, а не мастером в салоне.
Та же статность, грациозность и ухоженность. Стройность ног от ушей и белоснежность улыбки во все тридцать два.
Таким, как она, известна сотня случайных удачных поз для фотографий, а каждый шаг на высоких каблуках сопровождает шлейф целого ансамбля ароматов: начиная от дорого парфюма и примеси каких-то масел для рук и заканчивая запахом новой кожаной куртки.
Всегда одно и то же.
Хоть он и обнимал ее за талию перед зеркалом какого-то, судя по освещению и обстановке, клуба, а она позировала с его телефоном в руках, удушливой волны ревности я не испытала — лишь неприязнь вперемешку со старательно глушимой обидой. Конечно, ему было по карману купить такой, как выражался Хоган, «бриллиант». Но купить ей душу, которая не находила отражения во взгляде, он не в состоянии.
Страшно сомневаюсь, что он вдруг «изменится» и начнет строить «серьезные отношения» с данной особой, какой бы фантастически красивой она ни была. Слишком хорошо я знаю Тони.
В раздевалке началась шумиха: Габриэль, славившаяся своим горячим темпераментом, встряла в словестную перепалку с одной из девочек. Впрочем, в ее стиле было бы перевести дело в русло физических увечий — тот же Хэппи мне рассказывал, что у нее дома не все гладко: отец ушел к какой-то студентке, а мать, мол, пристрастилась к алкоголю и проводила ночи с сантехником; воистину, мальчишки — сплетники, хуже девочек. Меня сии подробности интересовали мало, и я особенно не вслушивалась. Держаться подальше от греха — главное уяснила.
У зеркала я предпочла не задерживаться — со своим телосложением и этой великоватой футболкой отражение демонстрировало ни больше ни меньше пародию на персонажей из «Трупа невесты».
Я возилась с волосами, собирая их по бокам и планируя заколоть на затылке, преодолевая короткое расстояние от раздевалки до зала и глядя под ноги. И потому, наверное, тихо ойкнула, не заметив выходящего из-за угла человека.
Заколка выпала из пальцев, а нос уперся в белый логотип «Led Zeppelin».
От неожиданности Старк, по всей видимости, даже не успел затормозить; по инерции схватил меня за плечи, не позволяя врезаться всем телом, отстраняя. Мгновение — и пальцы разжимаются, съезжают ниже, к предплечьям. В темных глазах,
А я вдруг задерживаю дыхание, не имея ни малейшего понятия, как следует вести себя в подобных ситуациях дальше.
Не оформившиеся вопросы так и сыпались один за другим в эти почти черные радужки. Язык во рту шевельнулся, будто бы произнося имя с такими же вопрошающими интонациями, как в тот раз, за несколько секунд до спуска на тормозах, пока еще можно было остановиться. У него красивое имя. Наверное, так же думает и его нынешняя кукла, когда он…
Стыд, когда мозг подкинул самые неуместные, откровенные и предательские образы, на какие только был способен, вырвав яркие картинки из воспоминаний, задушил. Сердце сделало лишний удар, стоило взгляду скользнуть к сжатым губам, и я ощутила, почти с ужасом, как низ живота начинает тянуть.
Этот безумный, горячий рот. Ощущение его скользящего языка.
О, господи. Щеки тут же вспыхнули румянцем.
— Прости, — я слабо дернула кистями, и руки моментально разжались. Пока я нервно заправляла рассыпавшиеся пряди за уши и переваривала мысль о заколке, упавшей где-то рядом, Тони успел нагнуться и поднять ее. — Спасибо.
— Не стоит, — на автомате.
Таким жаром к коже и таким холодом в голосе. Этот контраст сводил с ума — заставлял съезжать с катушек по-настоящему, огорашивая осознанием незыблемой потребности. Пусть не рядом. Пусть до бесконечности воспроизводясь в воспоминаниях. Разъедал мозг, выжигал внутренности. Зачем?
Нужно. Он нужен.
Я успела отойти на несколько шагов. За спиной уже раздавались голоса других девчонок, шествующих к залу. Развернулась на полпути, открывая рот, да так и замирая в нелепой позе, прижимая заколку к груди.
— Слушай… — Тони обернулся на звук голоса. Не дождавшись продолжения, демонстративно вздернул бровь, тем самым выражая свой немой вопрос. — А, в общем, не важно, — сбежать и застрелиться — именно в таком порядке, как можно скорей. — Ай!
Какая за дурацкая мания — хватать людей за локти?
— Что?
— Где Хэппи?
Фраза явно сбила его с хода мыслей; Старк растерянно моргнул, и я практически с садистским наслаждением скопировала его выражение лица несколькими секундами раннее.
— В зале, на лавке сидел.
— Спасибо, — с нажимом, настойчиво дергая рукой, на которой расцвели белые следы от его пальцев, тут же, правда, исчезая, сменяясь легким покраснением.
— Это все?
— Да, это все.
Он фыркает, а я чуть не путаюсь в ногах, когда разворачиваюсь и с наигранной стремительностью удаляюсь в сторону игровой площадки.
Боже. Так глупо, что хочется удавиться.
Я погнала мысли прочь, не желая ни на минуту задумываться о том, какого черта только что произошло, здесь — до начала урока оставалось всего ничего. К тому же, день вряд ли улучшится, если я поддамся собственной рассеянности и начну спотыкаться на ровном месте, подставляться под мяч и прочее, прочее, прочее, слишком увлекшись очередной порцией бессвязных рассуждений и внутренним монологом о насущном.
Я всегда успею погрузиться в состояние, когда снова и снова прокручиваешь в голове разговор и подыскиваешь аргументы, а сама дискуссия-то давно закончилась. Куда привычней будет заниматься этим перед сном, чтобы утром, по традиции, проснуться с тяжелой головой и выматывающим организм на износ недосыпанием.