Моё пост-имаго
Шрифт:
– Что ж, мистер Блохх,- с уважением проговорил сэр Крамароу,- вы явно обладаете несравненным логическим мышлением. Поскольку, признаюсь вам, до самого момента, как эта тварь…
– Пост-имаго.
– Да, буквально до самого момента, как это пост-имаго вылезло, я все еще сомневался. Ведь насколько же это безумие – верить в то, что мистер Келпи вынашивает в себе Черного Мотылька, что он и есть тайник.
– В своей практике, сэр Крамароу,- сказал мистер Блохх,- я нередко встречал недоверие и сомнение со стороны моих нанимателей. Но еще ни разу не было случая, чтобы в итоге
– И этот раз не стал исключением. Вы скажете, зачем вам нужны эти железы?
– Боюсь, это относится к совершенно другому делу.
– Министерство Тайных Дел, о котором говорил сэр Уолтер?
Мистер Блохх промолчал. Сэр Крамароу бросил в его сторону подозрительный взгляд, но вдаваться в подробности не стал. Если он правильно понял по оговорке сэра Уолтера, мистер Блохх занят куда более мрачными и темными делами, чем все это предприятие с ловлей Черного Мотылька. Сэру Крамароу стало любопытно, каким образом то, что он сам должен отдать мистеру Блохху в ответ на его услугу, повлияет на это «совершенно другое дело».
– Я бы на вашем месте поспешил, сэр Крамароу,- заметил мистер Блохх.- Пока что Черный Мотылек вял – его сковывает остаточное действие «лекарства Гиблинга», да и потрясение при метаморфозе дает о себе знать, но вскоре он очнется. И тогда с ним не удастся совладать. Зовите вашего…- он сделал паузу,- повара.
Ротфорт вскоре спустился в подвал. В руках у него были ножи для разделки рыбы. Тонкие и острые.
Черный Мотылек так и не открыл глаза, когда лезвие вошло в его тонкое горло. Он издал лишь протяжный визг, словно заплакал младенец, и из его медленно развернувшегося хоботка потекла черная жижа. Он завалился набок и забился в судорогах, стегая крыльями по стене и полу. Повар в своем фартуке склонился над ним и принялся отрезать крылья. Черная кровь потекла на плиты.
От этого зрелища у сэра Крамароу во рту образовалась голодная слюна.
Эпилог.
Утро ознаменовалось гудками локомотива, сигнализирующими о скором отбытии. Пар заполнял собой станцию, словно из берегов вышло кипящее море. Погрузчики багажа доставляли в вагон-кофры последние чемоданы и сундуки, а станционные воришки совершали свои последние кражи.
Все больше лиц появлялось за большими иллюминаторами. Отбывающие занимали места в вагонах, проводники возле подножек проверяли билеты. Кто-то из служащих Паровозного ведомства неудачно пошутил о том, что гремлинов запрещается лишь ввозить, а вывозить – наоборот, не только позволяется, но и особо поощряется. На что ему в грубой и раздраженной манере было сообщено, что лысое существо с ушами, как у летучей мыши, на руках у мадам – ее дочь, и что она просто такой родилась.
Платформа «Корябб» тонула в шуме, разговорах, криках, смехе, проклятиях и пожеланиях никогда не возвращаться, в меньшей степени – пожеланиях доброго пути. Кто-то плакал, расставаясь навсегда. Кто-то бубнил себе под нос, что поскорее бы убраться из «этой дыры», кого-то, напротив, в вагон насильно заталкивали люди в полицейской форме, а он отбивался и кричал: «Вы не имеете права! Я гражданин Габена! Я не совершал
Люди толкались. Люди плевались. Люди воняли и огрызались. Утро перед отправкой – словно рыночная давка и театр оттоптанных башмаков.
Терпение Натаниэля Френсиса Доу с каждым толчком и чьим-то выкриком в самое его ухо все уменьшалось. Вместе с Джаспером они стояли у вагона «№ 12, третий класс», и Вамба, сутулящийся в своем новом, весьма неплохом, костюме не мог поверить своему счастью: у него был билет в вагон, в котором ездят люди – настоящие люди! О подобном комфорте он никогда и не мечтал. Ему не терпелось поскорее опуститься на обтянутое кожей сиденье и, если достанет смелости, попросить у проводника разрешения открыть шторы в купе. Мыслями туземец уже был в вагоне, и тем не менее он тянул шею, выглядывая кого-то в толпе.
– Мистер Келпи не прийти,- сказал он грустно.- Я думать, мистер Келпи прощаться.
У ног туземца стоял большой темно-зеленый кофр. Сонный газ действовал как надо, и самка Черного Мотылька спала внутри глубоким сном.
Вамба спросил:
– Он готовиться к экспедиция?
– Очень вероятно,- ответил доктор.- Но я полагаю, он намеренно не пришел. Думаю, он не желал своим присутствием как-нибудь спровоцировать нашего крылатого пассажира.
– А где вы выпустите его, Вамба?- спросил Джаспер.- Прямо в джунглях?
Вамба кивнул.
– Я вернуть его туда, где мы его поймать,- сказал он.- Я должен сделать это для профессор Руффус.
Крыши-гармошки над вагон-кофрами уже закрывались, откидные стенки над багажными вагонами поднимались на петлях, один за другим клацали замки. Что-то объявили из рупоров громкоговорителей, но это была платформа «Корябб» – здесь никогда ничего невозможно было разобрать.
– Отходим! Отходим! Пассажиры, занимаем свои места! Все в вагоны! Отходим!- кричал зычным голосом человек из Паровозного ведомства, бредущий от локомотива к хвосту поезда и звенящий в колокол на ручке.
Пассажиры прощались с провожающими и исчезали в вагонах.
– Прощайте, Вамба,- сказал доктор Доу.- Я желаю вам хорошего пути.
– Благодарить,- сказал туземец, неуверенно поглядел на Джаспера и исправился: - Благодарю.
Он протянул руку, и доктор с мальчиком по очереди ее пожали.
После этого Вамба взял кофр и под неодобрительным взглядом станционного смотрителя с колоколом исчез в вагоне.
Когда уже почти все пассажиры были в своих купе, проводники переключили рычаги оповещения машиниста. Поезд дрогнул и тронулся.
Вамба, волоча тяжелый кофр с Черным Мотыльком, двинулся по проходу. Он не глядел по сторонам, не читал номерки на дверях, словно его нисколько не заботило, где именно находится его место. Из купе раздавались голоса, из щелей тянуло табачным дымом разных сортов – учитывая, что это был третий класс, табак был отвратным.
Вамба прошел мимо указанного на его билете купе, отворил дверь в дальнем конце вагона, но не перебрался в следующий, а спустился с подножки обратно на перрон. Никто его не остановил – видимо, проводник посчитал, что «грязного туземца» выгнали из вагона, и был не против.