Моё пост-имаго
Шрифт:
Запись прервалась, игла перешла на восковую часть, и доктор тут же поднял ее, установил на край цилиндра. Профессор снова заговорил. Это было явно не начало записи, учитывая звучавшие прежде однообразные методичные приветствия ученого.
– …Поделюсь тревожащими меня наблюдениями. Сэр Хэмилтон, показавшийся мне при первом знакомстве человеком грубым и черствым, имеет поистине дурной характер. С каждым днем поисков его настроение ухудшается, словно он складывает накопившиеся за переход разочарования в свой вещевой мешок и волочит их до следующего привала. Мною был нечаянно подслушан разговор между ним и Вамбой. Сэр Хэмилтон требовал, чтобы тот «прекратил водить их за нос» и вывел к логову мотылька. Угрожал ему. Все это напрасно, ведь Вамба не может знать, где логово, поскольку он не был участником
Запись вернулась. Голос профессора был тревожным и испуганным:
– …Он не тот, кем кажется. Он самозванец. Мог ли сэр Крамароу знать, кого рекомендует? Или же этот человек просто прикидывается настоящим, добропорядочным сэром Хэмилтоном, который, возможно, даже не подозревает ни о какой экспедиции там, в Габене? Я зашел к нему в палатку на рассвете, чтобы узнать его мнение по поводу переправки на другой берег Хнили. Он еще спал, я подошел ближе, намереваясь его разбудить, склонился над ним и…– профессор запнулся, – увидел, что его ус странным образом торчит кверху. Он отклеился! Должно быть, клей распарился от несносной влаги джунглей. Я выбежал из палатки прежде, чем сэр Хэмилтон, или кто он там на самом деле, проснулся. Мне надо быть осторожнее – это очень плохой, опасный человек. Уверен, его подослали из Клуба, чтобы саботировать экспедицию. Хотя это как-то не вяжется с тем, насколько серьезно он настроен на поимку Черного Мотылька. Ведь именно Хэмилтон нас все время подгоняет, именно его неудержимый гнев прокладывает нам путь через, казалось бы, непроходимые участки джунглей, именно он добыл сведения о настоящем маршруте профессора Гиблинга у отшельника Робертсона. Если его подослали из Клуба, он должен всячески нам мешать, а не пытаться ускорить процесс поисков. Я ничего не понимаю…
Джаспер был так взволнован записью, что и сам не заметил, как доел все, что было у него на тарелке. Также он не обратил внимания на то, что в какой-то момент появилась миссис Трикк, сменила блюда и поставила десерт. Крошечные осколки таинственной экспедиции пока что не складывались в единое целое, но менее захватывающими и интригующими от того не становились.
– …я доверял ему! Как я мог в нем ошибаться! Он явно не тот, кем кажется. Я вижу его кровожадные взгляды, он всегда возникает там, где быть не должен, крадется, словно тень. От него никуда не скрыться. Мне уже кажется, что именно он ведет нашу экспедицию, что именно он руководит всем. Его показная вежливость с каждым днем становится все грубее и натужнее. Это актерская игра. Теперь я понимаю. Я… я боюсь его. Всегда держу под рукой нож, а в потайном кармане – револьвер. Но он мне уже не кажется человеком, с которым возможно совладать столь грубыми орудиями. Это какое-то злобное существо, лишь прикидывающееся простым смертным. Я боюсь спать, в горло ничего не лезет, я подавлен и нервически возмущен, мигрень не проходит. Даже в своей палатке я больше не чувствую себя в безопасности. Я вижу его фигуру, подсвеченную факелами, которая бродит где-то там, снаружи. Если верить карте, которую нарисовал отшельник Робертсон, мы уже близко к логову Черного Мотылька, но хватит ли у меня сил? Я опасаюсь, что больше не выберусь из этих джунглей. А ведь я еще должен вернуться и выяснить у Робертсона касательно моего старого габенского друга – какую-то его мрачную тайну, о которой безумный отшельник оговорился. Моя экспедиция близится к концу, тому или иному… Нужно попытаться поговорить с…– запись на мгновение прервалась. – Вдвоем мы сможем ему противостоять. Мы не позволим завести нас в логово смерти, не дадим ему расправиться с нами, пока мы спим. Нет, я опоздал… я уже слышу его шаги… он идет за мной и… шшшшшшшш… шшшшшшшш…
Спустя какое-то время сплошного шипения, раздался щелчок, цилиндр замер, все смолкло.
– На самом интересном месте! – возмутился Джаспер. – Подлость прохиндейская!
– Следи за языком, Джаспер, – медленно проговорил доктор
Дядюшка выглядел сосредоточенным и погруженным в свои мысли. Казалось, сам он заснул, но глаза его при этом бодрствовали, бродя взглядом по узорам обоев.
– Как думаешь, в чем же дело? – спросил мальчик. – Что там произошло? Что сейчас происходит? Я ничего не понимаю.
Дядюшка ответил не сразу. Он вернулся в свое кресло, достал портсигар, но так и не закурил.
– Как я и полагал, эта экспедиция полна тайн и загадок.
– Поддельный сэр Хэмилтон!
– Это все очевидно, – поморщился дядюшка. – Мы и так знали, что сэр Хэмилтон – на самом деле самозванец. Я о менее явном. Ты заметил, что там упоминалось о «настоящем маршруте профессора Гиблинга»? Это значит, что в своих работах старый профессор всех обманул – видимо, он не хотел, чтобы кто-то отследил его путь. Это же подтверждают и слова профессора Руффуса о «мрачной тайне старого габенского друга». Интрига разрастается. Еще и Клуб этот, который, согласно мнению профессора Руффуса, вознамерился помешать экспедиции.
– Клуб охотников-путешественников? – удивился Джаспер. – Но зачем им это?
– Боюсь, я не знаю. Тут надо все хорошенько обдумать. Я что-то упускаю. Какое-то противоречие. Что-то в том, что мы услышали, показалось мне странным.
– Да там все странное, с ног на голову перевернутое! И жуткое-прежуткое…
– Это так, – согласился дядюшка. – Пустые места… пробелы заставляют строить предположения, чтобы их заполнить, и эти предположения одно другого мрачнее…
Рассуждения доктора прервал свисток пневпомочты. Пришло письмо.
– Вероятно, это от господина начальника Паровозного ведомства. – Дядюшка поднялся на ноги, прошел в прихожую, после чего вернулся с конверт-бланком. Быстро просмотрев записи и кивнув своим мыслям, он передал бумагу нетерпеливо елозящему на стуле Джасперу.
Джаспер жадно впился взглядом в потертый бланк, от которого пахло углем и сосиской. Судя по всему, начальник поезда «Дурбурд», прежде чем передать эту бумагу начальству, устроил себе неплохой ужин у топки. Первым делом мальчик машинально отыскал в списке пассажиров свое имя, после чего – имя профессора Руффуса. Все прочие имена ни о чем ему не говорили, кроме одного…
– Сэр Патрик У. С. Хэмилтон, вагон «№5 второй класс», купе «4».
– Наш самозванец, – сказал доктор, – вернулся в Габен под все тем же похищенным именем.
– Ты считаешь, что человек с кофром – это и есть мнимый сэр Хэмилтон?
Доктор извлек из портсигара папиретку. Чиркнула спичка, и в воздух поднялось вишневое облако дыма.
– Я полагаю, что видел этого господина с кофром, – медленно и с расстановкой проговорил дядюшка.
– Где? Когда? – пораженно воскликнул Джаспер.
– На платформе. Он выбирался прочь из толпы. Я слышал, как плачет младенец, но в том-то и дело, что никакого младенца там не было. Думаю, это был голос Черного Мотылька в кофре.
– Подтяжечки мои! Ты его видел!
– И теперь, зная некоторые обстоятельства, понимаю, что мне он не показался тем, кто может выдавать себя за охотника. Он больше походил на какого-нибудь приказчика или клерка – фигурой, разумеется. Это был человек с явными признаками сугубо малоподвижного образа жизни. Боюсь, я не могу представить его расхаживающим по болотам и выслеживающим опасных зверей.
– Но наш самозванец ведь и не был охотником.
– Но ему нужно было себя за него выдать, то есть хотя бы в чем-то он должен был соответствовать.
– Наверное.
Доктор постучал пальцами по резному подлокотнику кресла.
– Мне не дает покоя эта странная экспедиция. В нее отправились трое. Профессор, туземец и охотник. Профессор мертв. Туземец похищен. Охотник оказался самозванцем. Все дело в этой экспедиции. Что-то там произошло… Профессор был умным человеком, он раскусил-таки мнимого охотника. И что же дальше? Он сообщил о своих подозрениях Вамбе? Он раскрыл обман и понял, что человек, подосланный к нему, – это агент из Клуба охотников-путешественников, которые зачем-то хотят саботировать экспедицию? Я не могу увязать ниточки. У меня чувство, что я отстаю, что я завис над операционным столом в ступоре, что все глаза глядят на меня: медсестры, ассистенты, джентльмены-зрители с мест хирургического театра. И я просто не знаю, что предпринять, как будто первый раз в жизни держу в руках скальпель и по неосторожности вспорол орган. А кровь все вытекает из раны.