Мое прекрасное искупление
Шрифт:
Её нос сморщился.
– Не в хорошем смысле. Он был сломанный. И это было ужасно.
– Ясно.
– Он рассказывал Марксу...ты вообще слушаешь меня?
Я пожала плечами. – Пошли.
– Он рассказывал Марксу, что он был отчасти рад тому, что ты переехала сюда.
Я вошла в свой кабинет и с легкой улыбкой пригласила войти Вэл, она провеяла мимо меня. Как только дверь плотно прилегла к раме, я убедилась, что она закрыта, а потом защелкнула. Дерево двери чувствовалось холодным и грубым, даже через блузку.
– Господи, Вэл! Что я делаю? – прошипела
Я сделала самое отвратительное лицо, на которое только была способна, а потом начала задыхаться.
Она закатила глаза и упала на мой "трон".
– Отвяжись.
– Ты не можешь сказать мне отвязаться, пока сидишь в моем кресле.
– Могу, если ты высмеиваешь меня.
Её штаны тянулись против черной кожи, когда она наклонялась вперед.
– Я говорю тебе, это большое дело. Это будто не он. Он не был рад, не был даже отчасти рад. Он ненавидит всё.
– Хорошо, но это правда, не разведка здесь, Вэл. Даже если это – нетипично, ты тянешь пожарную тревогу из–за свечки.
Она изогнула бровь. – Я говорю тебе, ты просто свалила его свечу.
– У тебя есть дела поважнее, Вэл, как и у меня.
– Выпьем вечером?
– Мне нужно распаковываться.
– Я помогу тебе и принесу вино.
– Договорились, – сказала я, когда она покинула мой кабинет.
Сидя в моем кресле, я чувствовала себя утешительно. Я скрывалась на видном месте, моя спина защищена, мое тело заключено ручками на уровне талии. Мои пальцы щелкали по клавиатуре, и маленькие черные точки заполняли белое поле на мониторе. Первый раз, когда я вошла в систему, я помню, что увидела ФБР–эмблему на экране и почувствовала ускорение пульса. Некоторые вещи никогда не меняются.
Мой почтовый ящик был полон сообщений от каждого агента о прогрессе, вопросы и указания. Имя Констанции практически выпрыгивало из страницы, поэтому я нажала на него.
АГЕНТ ЛИНДИ, МЭДДОКС ТРЕБУЕТ ВСТРЕЧУ
В 15:00, ЧТОБЫ ОБСУДИТЬ РАЗВИТИЕ. ПОЖАЛУЙСТА,
ОСВОБОДИТЕ СВОЙ ГРАФИК.
– КОНСТАНЦИЯ
Черт.
Каждая минута, что проходила после этого, была более мучительной, чем мои предыдущие походы в фитнес–зал. Без пяти три, я свернула мою текущую задачу и спустилась по коридору.
Длинные черные ресницы Констанции трепетали, когда она замечала меня и она коснулась уха. Слова проскальзывали через её яркие красные губы, низко и невнятно. Она повернулась на долю дюйма к двери Мэддокса. Её светлые волосы упали сзади плеча, а потом отскочили обратно в мягкой волне. Она улыбнулась мне.
– Пожалуйста, проходите, Агент Линди.
Я кивнула, ничего, что она не отводила с меня глаз, когда я проходила ее маленький рабочий стол. Она не была просто помощником Мэддокса. Она была его сторожевой собакой в белокурой упаковке.
Я вздохнула и повернула матовую никелевую ручку.
Кабинет Мэддокса был сделан из красного дерева и пышных ковров, но его полки были голые и вызывающие жалость, как и мои, недостающие семейных фотографий и личных
Три рамки стояли на его рабочем столе, пошатывающиеся и отвернутые от меня. Меня беспокоило то, что я не могла видеть, что внутри них. Мне стало интересно, а не было ли там фотографий её.
Мэддокс стоял в темно–синем костюме, с одной рукой в кармане, глядя на прекрасный вид из кабинета.
– Садись, Линди.
Я села.
Он повернулся.
– У меня дилемма, с которой ты, возможно, можешь мне помочь.
Сотни разных заявлений могли выйти из его рта. Это не было одним из тех, которые я рассматривала.
– Извините, сэр. Что это было?
– Я встретился с S.A.C. ранее и он считает, что ты могла бы быть решением для недавней проблемы, – сказал он, наконец, сидя в своем кресле.
Жалюзи впускают полный свет дневного солнца, создавая ослепительный блеск на уже глянцевой поверхности стола. Он достаточно большой, чтобы усадить шесть человек, и я догадываюсь, что он очень тяжелый, чтобы поднять двум людям.
Он бросил папку на стол, и она проскользила передо мной, остановившись почти на краю. Когда я подняла её и держала толстую стопку бумаг в руке, я была все еще слишком отвлеченной на предыдущем заявлении Мэддокса, чтобы открыть её.
– Специальный Агент Полански думает, что я – решение, – сказала я подозрительно.
Либо я серьезно недооценивала мою важность, либо Мэддокс был полностью в дерьме.
– Прочти это, – сказал он, опять вставая, и подошел к окну.
Судя по его строгому выражению и жесткому положению, он нервничал.
Я открыла толстую стопку карточек на первой странице, а потом я продолжила просматривать многочисленные секретные документы, фотографии наблюдения, а также список мертвых. Один отчет содержал записи обвинения и суда ученика колледжа по имени Адам Стоктон. Он был организатором чего–то и его приговорили к десяти годам в тюрьме. Я посмотрела многое из этого, зная, что там нет чего–то, что Мэддокс хотел бы, чтобы я посмотрела.
На нескольких фотографиях был мужчина, немного похожий на Мэддокса. Такой же рост, но короткая стрижка и руки в татуировках. Там было больше фотографий с милой молодой девушкой, лет двадцати, в её глазах намного больше мудрости, чем должно быть. Несколько фотографий были индивидуальными снимками, но большинство – их вместе. Я узнала в ней девушку из нескольких фотографий, которые я приклеила на стену в моем кабинете – дочка Эбернати. Малой, с короткой стрижкой, и Эбби были, очевидно, парой, но то, как они держались друг за друга вынуждало меня верить, что их взаимоотношения были новые и страстные. Даже если и нет, то всё равно они были очень влюблены. Он держал защитную позицию почти на всех фотографиях, но она осталась в его стороне, нисколько не запуганной. Я удивилась бы, если он даже заметил, что стоит так, когда он с ней.