Мое призвание
Шрифт:
— Как, не знаете, что имеется разработка на поиск очага и всплеска болезни? — поразился профессор.
— Никогда о таком не слышал, — признался я.
— О! Эта методика позволят с точностью до пары метров отыскать место, где началось магическое воздействие или понять, что такового не происходило, — пояснил Никитин.
— И что это даст? — я скептически посмотрел на него. — Если бы тут оказался причастен вирус, то еще куда ни шло. Тогда бы попытались сделать лекарство, но тут точно замешана магия. Другой вопрос, что она не является ни темной, ни светлой. Иначе бы кончина наступила давно.
— Но из комнаты его не выносили! Иначе бы от активированной магической вещицы такой мощи остался аурный след, — произнес профессор, а полковник согласно кивнул и сразу же схватился за шею, от ударившей по нервам боли.
Сбруеву осколки о себе напомнили. А вот у меня словно пелена с глаз слетела. Стало вдруг все понятно, почему диагностика ничего не находит, как и сыщики не смогли отыскать необходимое. А аурный след артефакта комнату не покидал, потому что воздействие продолжается. Уверен, Веденеев хотел перестраховаться и держать Островского заложником, пока не добьется от Кати согласия и узаконит брак.
— Где-то в теле Матвея Андреевича, скорее всего под кожей, находится инородный предмет, пропитанный магическим ядом, — произнес я.
— Но он бы фонил, — возразил Никитин.
— А разве вы не замечаете всполохи яда? — усмехнулся я и указал на Островского: — С чего бы заражение распространялось? Идет постоянная подпитка, как из окружающей среды, так и из собственного источника.
— Это как? На него что-то продолжает воздействовать? — уловил мою мысль полковник, до этого момента внимательно прислушивающийся к разговору.
— Верно, — кивнул я и чуть не прикусил язык, с которого почти сорвались слова: «как и в вашем случае».
— Хм, в ваших словах есть разумное зерно, — поправил пенсне профессор. — Но что это? И каким образом происходит такое влияние на источник и организм.
— Сейчас узнаем, — пожал плечами и приблизился к кровати.
На пару секунд загородил спиной обзор Сбруеву и Никитину, а сам начертал в воздухе поисковую руну, напитал ее и направил в Островского.
— Господин Воронов, а что вы такое сейчас сделали? — задал вопрос профессор, но я его проигнорировал.
Не так-то просто поддерживать связь с замельтешившими символами по ауре и телу Матвея Андреевича, требуется полная концентрация. Эх, следовало больного от одежды избавить и провести сканирование на предмет артефакта в два приема. Но такой бы метод вызвал еще большие вопросы. Не слышал, чтобы кто-то из целителей с рунами работал. Боюсь, свалить на древние фолианты не получится. Тот же господин Штерн еще мне мозг выпьет, как мне удастся ему зрение вернуть. Хотя, в его случае все проще, за исключением изготовления хрусталиков. Но про профессиональные секреты изготовления магических вещей не принято выпытывать. Пусть сам Филипп Генрихович попытается создать что-то подобное, а образец, так и быть, подарю.
— Есть! — воскликнул, когда сумел-таки отследить место, где в организм Островского проникает яд.
Кто-то ему вогнал под кожу на затылке иглу, похожую на булавку, где набалдашник полый и насыщен ядовитой
— Коллега, как поступим? — уважительно обратился ко мне Никитин.
— Извлекаем артефакт и проводим стандартные процедуры, которые вы уже делали, — пожал я плечами. — Если все правильно диагностировали, то результат не заставит себя ждать.
— И то верно, — поправил пенсне Никифор Сергеевич. — Сами приступите?
— Увольте, — поднял я руки. — Аристарх Викторович не даст соврать, у меня резерва почти не осталось, а потрясений за последние дни с лихвой хлебнул. В том числе и завтра предстоит помочь одному хорошему человеку. К тому же это ваш пациент, вы его начали лечить, вам и продолжать.
— Хитрите, — хмыкнул профессор. — Ладно, сейчас за инструментами схожу, — он быстрым шагом вышел из комнаты.
— Даже и не знаю, как это все трактовать, — чуть слышно произнес полковник. — Александр Иванович, вы своими знаниями опровергаете мои доводы и сразу же даете пищу для размышлений.
— Сомневаться никто запретить не в силах, — пожал я плечами. — Только дела подтверждают плохой или хороший перед вами человек.
— Отчасти, но не всегда, — вновь не согласился с моими словами Сбруев.
В этот момент вернулся профессор со своим саквояжем. Н-да, есть чему позавидовать, когда увидел содержимое целительского набора на экстренный случай. Так выразился Никитин, доставая пинцет, щипцы, скальпель, пяток склянок с зельями и перевязочные материалы.
— Подержите пациенту голову, а то еще дернется и я ему ее отрежу, — попросил меня профессор.
Ну, это он преувеличивает! Скальпель хоть и острый, но не шашка, голову от шеи не отделит. Тем не менее, отказываться не стал. Небольшой разрез уверенной рукой, профессор щипцами развел кожу в стороны и не обращая внимание на появившуюся кровь, захватил пинцетом артефакт и плавным, медленным движением извлек его из тела отца Кати.
— Осталась треть яда, — констатировал Никитин, подняв артефакт на уровень глаз и посмотрев на свет. — Вовремя успели! — он споро обработал ранку, а потом влил в Матвея Андреевича сразу содержимое нескольких склянок.
В стакане с водой размешал какой-то порошок, а потом удовлетворенно сказал:
— Это средство дам ему, когда очнется, — взглянул на часы, — минут через тридцать, если не ошибаюсь. Правильно? — он посмотрел на меня.
— Гм, вам виднее, — пожал я плечами. — Простите, но диагностическое плетение рассеял. А то, что Матвею Андреевичу стало лучше и невооруженным взглядом видно.