Мое темное желание
Шрифт:
Я порхала по комнате, не обращая внимания на то, что его слова повисли в воздухе, как лезвие. Мои костяшки пальцев порхали по деловым книгам, картинам и мягкой обивке диванов.
Зак отбросил свой стаканчик с виски на крайний столик, его глаза следили за каждым моим движением, как ястреб.
— Ты что, тупая?
Тупая? Нет.
Решительная? Еще бы.
И у меня возникло ощущение, что Зак не привык к женщинам, которые не ухлестывают за ним по первому требованию.
Мое внимание привлекла
Должно быть, он выложил за эту доску целый взнос по ипотеке.
Камни на доске были разбросаны так, словно кто-то бросил затянувшуюся игру. Или, что более вероятно, сбежал.
Инстинктивно я взяла из чаши черный камень и положила его рядом со звездой.
В другом конце комнаты Зак нахмурил брови и опустил глаза на доску.
— Это не шахматы.
В его низком голосе звучала насмешка. Но в нем слышалось и что-то еще. Паника. Он не любил, когда другие трогали его вещи.
Классический синдром единственного ребенка.
— Очевидно. — Я оценила толщину черного камня, кончики пальцев покалывало от желания выхватить еще один камень. Прошла целая жизнь с тех пор, как я в последний раз играла. — Шахматные куклы милые и острые. А эти кружочки — для шашек.
Его веко дернулось.
Я поцокала.
Передо мной камни передавали все, что мне нужно было знать об игроках.
Черные — осторожные, щедрые и мягкие.
Белые — беспощадные, агрессивные и решительные.
Зак — белый, решила я.
Я изогнула бровь, похоронив свое любопытство по поводу личности черных камней.
— Я предположила, что сейчас очередь черного.
— И почему ты так решила?
Потому что я умею считать.
Я выбрала что-то более оскорбительное.
— Потому что белый был достаточно глуп, чтобы ответить на угрозу черного, и я полагаю, что после уничтожения собственной группы он попросил у черного тайм-аут, чтобы зализать раны и перегруппироваться. — Я покачала головой. — У него не хватило смелости уйти в отставку, не так ли?
Молчание.
Я стряхнула с платья травинку, решив, что Закари Сан мне больше нравится, когда он молчит.
Его выражение лица оставалось непроницаемой крепостью, пустой и нечитаемой. Он не смотрел на меня. Вместо этого все его внимание было приковано к доске.
В этом человеке было что-то настолько отстраненное, что я сильно сомневалась в его способности к человеческому общению.
Это делало его непредсказуемым.
И это делало его очень опасным противником.
— Вот это да! — Я надула нижнюю губу, наклонив голову набок. — Ты ведь белый, не так ли? Не волнуйся. Со мной твой секрет в безопасности.
Легкое раздувание ноздрей было единственным признаком того, что он дышит.
—
Я посмотрела на дверь, гадая, заметит ли он, если я уйду.
— Рада это слышать. Это было бы ужасно по-спортивному.
Французские окна искушали меня.
Не то чтобы в эти дни мне нужны были целые лодыжки.
— Нет. — Зак направился ко мне, делая шаг за шагом. Его запах, цитрусовых и темного леса, обжигал мои ноздри, предупреждая, что рядом таится опасность. — Я не отказывался, — настаивал он, подойдя ко мне так близко, что наши плечи почти соприкасались.
Мы оба смотрели на доску.
Он жестом указал на точку.
— Смотри.
Я посмотрела.
На его руки.
Руки, которые ни дня не видели тяжелой работы. Идеальные, чистые, с обрезанными кутикулами. Длинные загорелые пальцы. Гладкая, ровная кожа. Элегантное запястье с пристегнутым к нему De Bethune.
Такой идеальный.
Такой гламурный.
И такой бездушный.
— Чую, пари, — бросила я, понимая, что этот так называемый гений не разгадал моих намерений.
Черт возьми.
Я действительно собиралась избежать наказания за попытку обокрасть его.
Мои чувства метались между облегчением и разочарованием от того, что мне не удалось поймать кулон.
И все же.
— Я чувствую только запах дерьма. — Он занял место напротив черных, опустив локти на колени и сцепив пальцы, нахмурившись. — Сядь.
Садись. Давай.
Меня не покидало ощущение, что каждую его команду можно было принять за собачью.
— Зачем?
— Потому что я собираюсь вытереть об тебя пол. С дивана твой путь будет короче.
Я изучала его, наполовину восхищаясь, наполовину пугаясь.
— Ты действительно считаешь себя умнее всего остального мира, не так ли?
— Теория подкреплена фактами. — Он говорил серьезно.
Бедная та, на ком он решит жениться. Я надеюсь, что ради нее его член так же велик, как и его эго.
— Я думаю…
— Ты веришь, — поправил он. — Большинству людей не хватает способностей к созданию настоящих, оригинальных мыслей. Даже диссертации — это переработанные теории более великих умов. Меня не волнует, во что ты веришь. А теперь сядь, или я вызову охрану.
Я моргнула.
— Ты заставляешь меня играть с тобой?
— Да.
— Дай угадаю — ты не был самым популярным ребенком на детской площадке.
— Никогда не был на детской площадке. — Он засучил рукава, приподняв тутовую крышку, прикрывающую белые камни. — Хотя на мой пятый день рождения родители арендовали Диснейленд на выходные. Туда полетел весь мой класс. Не слышал никаких жалоб. Садись.
Я послушно села, решив, что игра будет приятным отвлечением, пока я просчитываю свой следующий ход.