Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
Шрифт:
– Сама удивилась, когда узнала.
– Как ты их различаешь, ведь одинаковые? – помешивая ложкой кашу в кастрюльке, улыбнулась мать, глядя на внуков.
– Вообще нет, – возразила Алена. – Ванька чуть меньше, спокойнее, а Павлик хоть и родился вторым, а крупнее. Да и взгляд у них разный.
– Ну, ты мать, тебе виднее. Готова каша. Ты их с ложечки кормишь?
– Да, только одной неудобно.
– А дома как же? – забирая у Алены Павлика, спросила мать.
– А дома у меня домработница и телохранитель.
– Даже так? –
Простой вопрос поставил Алену в тупик. Сказать «нет» она не могла, потому что это было бы неправдой, но и утвердительно ответить после сегодняшнего тоже язык не поворачивался.
– Я не думаю об этом. Мне с ним хорошо… было, – чуть запнувшись, сказала она, вытирая салфеткой губы Ванечки. – Он хороший человек, правда. Но… Даже не знаю, как сказать…
– Ну, не говори, если не хочешь, – согласилась мать. – Если бы ты знала, как я до сих пор ругаю себя за то, что не смогла дать тебе нормального детства, Алена… – Она удобнее усадила на коленях начавшего возиться Павлика, поправила его задравшуюся кофточку. – Вот так, Пашенька… такая бабка у вас непутевая…
Неожиданно Нина Николаевна заплакала, уткнувшись лицом в темноволосую макушку внука. Глядя на нее, заплакала и Алена, сама не понимая, с чего бы вдруг. Потоки слез были прерваны звонком Алениного мобильника, лежавшего в сумке. Звонил Григорий, и Алена долго думала, отвечать или нет, но потом решила, что должна хотя бы сказать мужу, что жива и все в порядке и с ней, и с детьми.
– Мама, подержи Ваньку, я по телефону поговорю…
Сунув сына бабушке, Алена ушла в комнату и нажала кнопку ответа:
– Я слушаю.
– Алена! Что происходит, черт возьми?! – заорала трубка голосом Григория. – Ты где?!
– Гриша, не ищи меня, все равно не найдешь, – задрожавшим от подступивших слез голосом проговорила Алена. – Просто знай, что все в порядке, мальчики со мной.
– Алена, прекрати цирк! – попросил муж глуховато. – Куда ты ушла, зачем? Я обидел тебя чем-то?
– Гриша, дело не в этом… разве ты не понимаешь, почему я ушла? Ты ведь прекрасно знаешь, в чем истинная причина, это не сегодня созрело. Давно тянется, просто именно сейчас я приняла решение, и поверь – так будет лучше.
– Ты не понимаешь, что делаешь. Не понимаешь, что своим уходом убила меня, Алена… Ты лишила меня самого главного в жизни – семьи. Того, что мне было по-настоящему важно. Где ты сейчас?
– Это неважно. Я очень тебя прошу – не пытайся меня разыскать, хорошо? Я хочу побыть одна.
– Хорошо. Но я тебя тоже прошу… – голос Григория сделался мягким и тихим. – Прошу – звони мне, ладно? Чтобы я знал, что у вас все хорошо. И еще – если будут нужны деньги, не стесняйся, у тебя есть карточка, пользуйся нашим счетом, хорошо? Я не хочу, чтобы ты или дети в чем-то нуждались. Пообещай мне.
– Обещаю… Гриш… ты береги себя, пожалуйста, –
– Постараюсь… – невесело засмеялся Григорий. – И возвращайся, Аленка, мне так одиноко в этом доме…
Чтобы не продлевать мучения, Алена положила трубку, не прощаясь. На душе стало тяжело и больно, словно она совершила что-то ужасное, непоправимое. Она упала лицом в диванную подушку и заплакала. Как теперь быть, как жить одной? Не может же она сидеть в материнской квартире безвылазно. А то, что придется именно так и делать, совершенно очевидно. Мало того что ее будут искать Гришкины люди, это ж ясно, так есть ведь еще и этот Конь, который вряд ли отступит, а теперь будет усердствовать вдвойне, потеряв столько своих бойцов. И одинокая женщина с двойняшками – слишком яркая примета, чтобы не отыскать ее в два счета, город не настолько велик, чтобы можно было в нем затеряться. Уехать куда-то, имея на руках восьмимесячных детей, вообще нереально. Тупик…
Неслышно вошла Нина Николаевна, опустила на пол внуков, сразу же поползших в разные стороны.
– Алена, случилось что-то?
– Нет… – пробормотала Алена, вытирая глаза. – Тебе придется потерпеть нас какое-то время, мне просто некуда идти…
– Не говори глупостей! Это ведь и твоя квартира тоже. Нужно только как-то соседям объяснить, откуда ты вдруг взялась.
– Скажи, что жила в другом городе, приехала в гости – внуков показать. Завтра придется в магазин съездить, кроватку купить. Коляска-то у меня в багажнике лежит, а спать им негде, – Алена успокоилась и протянула подползшему к ней Павлику машинку, вытащив ее из сумки. – Ты работаешь завтра?
– Нет, я работаю через три дня. А ты, значит, уволилась из больницы?
– Да. Институт закончила наконец-то, а поработать не успела – сдавала экзамены уже беременная.
– Алена… – осторожно спросила Нина Николаевна, помогая встать на ножки Ванечке. – А твой муж… он ведь станет искать тебя, насколько я понимаю?
– Мы договорились, что не станет. Хуже другое, и об этом я как-то не подумала… Журналисты… Надеюсь, они не пронюхают о моем уходе, иначе Гришке придется отвечать на множество неудобных вопросов.
Эта догадка была Алене неприятна, она ни в коем случае не хотела причинять мужу вред, мешать его жизни и карьере. Никаких причин желать ему плохого у Алены не было, а ее уход означал лишь желание оградить детей от опасности. Оставалось надеяться, что это так и сохранится в тайне.
Неделю спустя, оставив мать с близнецами, Алена поехала по магазинам. Стараясь не тратить слишком много, купила кое-какие мелочи, немного игрушек и одежды. Потом заехала в супермаркет за продуктами и там столкнулась с Танькой, бывшей напарницей из больницы. Та моментально узнала подругу, ахнула и всплеснула руками, бросаясь навстречу: