Могила без памятника
Шрифт:
– Зря все это мы затеяли, ничего не получилось… – подала голос мать с заднего сиденья.
– Не зря, может, отцу перестанут давать всякие там транквилизаторы и прочую бяку, – не согласился Вася. – В конце концов, все должны были знать правду. А по поводу электрошоковой терапии…Я не верю Куприянову – после этой терапии еще один человек может стать инвалидом. Как ни крути, а тут Берестова права.
– Я потому и подписывать ничего не стала, – согласилась Наташа.
На перекрестке зажегся красный цвет и Вася остановился.
– Вась, а что ты там брякнул во всеуслышание про некоторые жизненные обстоятельства? – неожиданно спросила Лена.
– А что?
– Да я прекрасно знаю эти обстоятельства – прокувыркался в постели со своей бывшей подружкой Женькой Хорохориной весь семестр, пока мама на работе была. Тебя и отчислили – сессию не смог сдать. А сказанул – обстоятельства…
– Заткнись, дура! Не твое дело! – выругался Вася. Тут загорелся зеленый, и Василий резко тронулся с места.
– Мама! Ну что он все время меня оскорбляет? – возмутилась Лена, повернувшись к матери.
– Вася, ну как не стыдно! Чтоб я больше этого не слышала! Мне и без ваших ссор тошно – мы ведь проиграли. Ирина отвезет его в Москву и все – мы больше никогда его не увидим.
Вася обвел всех загадочным взглядом и сообщил:
– Не все так безнадежно. Вы пока там кричали, я все продумал – устрою отцу побег. Другого выхода у нас нет – с Ириной бесполезно о чем-то договариваться. Она считает, что можно удалить сознание нашего отца из тела Берестова, словно больной зуб, и все будет хорошо. А как же мы тогда? Только побег…
– Побег… ха–ха, мам, наш Вася – гангстер! Не смеши людей. Тебя охранники побьют дубинками раньше, чем ты зайдешь к нему в палату. Не хватало нам после этого тебя еще из полиции вызволять, – с нотками презрения бросила Лена.
– Лен, ты вещи шить не разучилась? – поинтересовался Вася.
– Тебе красный клоунский колпачок надо? Поехали ко мне – за пять минут сварганю. Бумбон пришить для красоты?
Ехидный смех сестры Вася пропустил мимо ушей.
– Нужно два голубых халата сшить: таких же, как в том учреждении. Сможешь?
Лена сразу уловила направление его мыслей и с заинтересованным видом повернулась к нему.
– Могу.
– В этом прикиде мы с тобой будем вызывать меньше подозрений. Самое главное вывести его из корпуса. А довести до машины – сущий пустяк. Спрячем на даче, а там видно будет.
– Васька, ты гений! Знаешь, иногда у меня просыпаются к тебе родственные чувства! – обрадовалась Лена, неслабо стукнув его при этом кулаком в плечо.
Мать, подавшись вперед, коснулась руки дочери и попросила:
– Лена, три халата, слышишь? Три! Я тоже пойду...
Брат с сестрой засмеялись, а с ними и Наташа. Появилась хоть какая-то надежда.
Ирина давно вернулась домой, но до сих пор ничего не могла делать – все валилось из рук. Дети почувствовали ее состояние и сидели притихшие. А она все ходила из комнаты в комнату и думала. Как переправить Игоря в Москву? Он ведь сейчас находится в образе Ларина, и неясно, как будет себя вести во время перелета. Два санитара еле с ним справились, когда забирали его от Лариных. Можно нацепить на него наручники и попросить друзей Игоря по мотоклубу помочь с транспортировкой. Будет лучше для начала самой съездить в Москву и поискать в институтах специалистов. Помогут ли в Москве? Кто знает… Что известно науке о человеческой душе? Практически ничего. Никто в мире не знает, где она в голове там прячется. Жаль, что правду о чужой душе, обосновавшейся в Игоре, все узнали, когда дело зашло совсем далеко. Сорок дней находился Игорь в коме. Число сорок… таинственная цифра… даже мистическая... А не душа ли Ларина вывела Игоря из комы или это всего лишь совпадение? Надо было ее тогда сразу как-то остановить, но ведь никто и предположить бы не смог, что такое вообще возможно. Скажи об этом кому-нибудь – засмеют. Никто в это не поверит. Как быть? Может все же согласиться на эксперимент Куприянова? Тогда и Ларины получат назад своего отца. А вдруг неудача? Получится два «овоща», как сказал бы Вася Ларин. Что же делать? С кем бы посоветоваться? Родители Игоря совершенно ничего не поймут, если рассказать всю правду. Она только добавит им страданий. Но все равно надо принимать какое-то решение... что же выбрать? Москву или Куприянова?
– Мама, я кушать хочу, – жалобно попросил Сема.
Ирина встрепенулась и поглядела на детей.
– Сейчас приготовлю, – ответила она со вздохом и пошла на кухню.
Часть 10
Не настолько Куприянов был слаб, чтобы из-за осечки опускать руки. Ну и пусть они отказались и струсили, зато у него нет никаких сомнений. Он всегда считал, что не следует приступать к делу, не рассчитывая заранее на успех. Это программирует на неудачу, потому итог закономерен. Так и теперь – он был уверен, что принял правильное решение.
«Стоп, машина! Только вперед!» – приказал он капитану корабля и потянулся к телефону. Теплоход развернулся и опять взял курс на Швецию.
Анатолий Романович считался отличным организатором и великолепным специалистом. Не раз ему вручали почетные грамоты. Благодаря таланту Куприянова быстро находить общий язык с людьми из медуправления, лечебница всегда была обеспечена не только самыми необходимыми препаратами, но и новейшей аппаратурой.
– Игнатьева! Передай Парамонову, чтобы остался со своими помощниками после работы… никаких «но»! Двойная оплата за этот день! Петровский, проследи, чтобы Берестову и Ларину больше не назначали никаких лечебных препаратов до моего особого распоряжения. Мишуткина! Сегодня к восьми часам вечера подготовить Берестова из третьего корпуса и Ларина из пятого к электростимуляции… да обоих одновременно к этому времени… – беспрестанно звонил и отдавал распоряжения Куприянов.
Ему не нужно было теперь подписей; он понимал, что придется рискнуть многим – возможно и своей должностью – чтобы дойти до финиша. Но игра стоила свеч, к тому же ему совсем не хотелось упускать такого пациента, иначе все лавры достанутся другим людям.
– Петровский! Берестова ко мне, потом прикажи привести Ларина… и куда ты дел видеокамеру, которую подарили нашему учреждению?.. Так принеси! Сукин ты сын… да ладно шучу, – сказанные со смешком запанибратским тоном, эти слова относились уже к кому-то другому.
Куприянов решил запечатлеть все, что будет происходить: ни у кого не должно быть сомнений в чистоте эксперимента.
Два санитара привели Сергея в кабинет Куприянова. Врач, улыбаясь, протянул для приветствия руку и предложил тому сесть в кресло.
– Зачем вы меня снимаете? – спросил Берестов–Ларин, заметив в сторонке установленную на штативе видеокамеру. Судя по горящему красному светодиоду, она была включена.
– Это потребуется потом, чтобы не было разговоров, будто я неправильно поставил вам диагноз.