Могила галеонов
Шрифт:
— Как же… — начал было Генри, но Джордж замахал руками и остановил его.
— Я потерял голову, когда увидел, как ты отплыл на дырявой посудине, — сказал он. — У меня пропала охота путешествовать, а потому, когда Дрейк на другой же день послал на родину судно сообщить приятную новость о захвате «Сан-Фелипе», я пересел на него и направился в Англию. По правде сказать, я надеялся нагнать тебя во время плавания. Дрейк не возражал, он все еще торжествовал по поводу богатой добычи. Ветер дул попутный, и я вернулся сюда три дня назад.
— А как они там восприняли исчезновение девушки? — поинтересовался Грэшем.
— По правде сказать, едва заметили его. Дрейк поорал немного, обвинил кого-то из матросов в изнасиловании и убийстве, а потом кто-то предположил, будто она безумно влюбилась в тебя и тайком пробралась на «Маргаритку». И Дрейк опять принялся считать дукаты.
— Кто-то? — недоверчиво переспросил Генри. Его друг не умел врать и покраснел в этом месте рассказа.
— Ну, допустим, я. Не хотелось мне, чтобы того матроса повесили. Он очень любил своих родителей и мухи бы не обидел. Ну да ладно. Расскажи лучше о своем путешествии.
Грэшем выполнил просьбу друга. А после рассказа о своих странствиях (прерываемого иногда юмористическими репликами Маниона) он пересказал и свой разговор с Робертом Сесилом.
— Интересно, — заметил Джордж, внимательно выслушав последний рассказ. — Что же, давай будем логичны. Кто-то пытается убить тебя. Следует выяснить кто. Рассмотрим подозреваемых.
— Первый подозреваемый, конечно, Сесил, — заметил Грэшем.
— Конечно. Но это не окончательная версия.
— А что в моей жизни окончательно? — усмехнулся Генри. — Однако продолжим.
— Следующий, возможно, Уолсингем, — сказал Джордж.
«Свихнулся он со своей политикой», — подумал Грэшем.
— С чего это? — спросил он. По правде сказать, и у него самого мелькала такая мысль, но было бы не так преступно услышать нечто подобное от другого человека.
— Уолсингем — такой же враг Марии Шотландской, как Бэрли или Сесил. Из-за пресловутой казни он тоже потерял расположение королевы. Он может быть заинтересован «разоблачить» тебя, пытаясь вернуть ее расположение.
— Возможно, но сомнительно, — ответил Грэшем. — Он переживал и не такие неприятности, и к тому же он смертельно болен. Едва ли в своем теперешнем состоянии он будет думать о подобных комбинациях.
— Ну, вы кое о чем не подумали, — вставил Манион. Он уже раздобыл кусок баранины и кружку эля, но сейчас на время отвлекся от еды ради интересного разговора. — Он же, Уолсингем, разве не сам послал вас шпионить в Испанию, чтобы вы делали все, как у них там полагается, и даже нарочно подкинули им кое-какие сведения? Разве не так?
— Вот как! — воскликнул пораженный Джордж. — Я не знал этого.
— Ты и не должен был знать, — ответил Грэшем, выразительно посмотрев на Маниона. Тот просто отмахнулся и снова принялся за баранину.
— Не беспокойтесь, — продолжал он с набитым ртом. — Ему можно доверять, я побьюсь за это об заклад хоть на свою жизнь.
— Распоряжайся своей жизнью сам, а мне позволь распоряжаться моей, — грустно заметил Грэшем.
— Сами посудите, — продолжал Манион. — Если тут пойдут разговоры, будто вы испанский шпион, что тогда? Уолсингем может объяснять, что посылал вас как двойного агента, но его самого тогда хорошо если просто за идиота примут. Один из его шпионов, значит, работает на испанцев, а он сам его посадил на корабль и отправил с Дрейком на Кадис! Еще подумают, что старик решил поставить сразу на двух лошадок и заслужить себе хорошую пенсию, если, скажем, испанцы начнут войну и победят. Если и правда он кого-то другого послал шпионить в пользу Испании, а вас — в пользу Англии, то тогда, конечно, он мог бы от вас отделаться и объявить, что расправился с самым настоящим шпионом.
Грэшем, ходивший взад-вперед по комнате, услышав его слова, остановился. Могло ли это быть на самом деле? Мог ли Уолсингем пожертвовать им, чтобы другого его агента не разоблачили как испанского шпиона?
— Кто же следующий подозреваемый? — спросил он. Сам Грэшем сделал для себя какой-то вывод, но пока не хотел его высказывать.
— Королева, — просто ответил Джордж.
Грэшем засмеялся:
— Да брось ты. Я не уронил ее во время танца, я не говорил ей, что от нее воняет, я не просил у нее денег. С чего бы ей?
— Ты очень богат, — заметил Джордж.
Грэшем вздохнул. Ему уже начинали надоедать разговоры о его богатстве.
— Верно, — сказал он устало. — Кроме того, я не растранжирил свое наследство и умею работать головой. Так что, возможно, стал даже богаче, чем был. Хотя, признаться, заботы об увеличении состояния утомляют еще больше, чем все ваши разговоры о том, как я богат.
— Кто твои родные? — спросил Джордж, не обращая внимания на тираду Грэшема.
— Кажется… у меня их нет, — ответил Генри. Он почувствовал внутреннее напряжение, начиная понимать, куда гнет его друг.
Джордж между тем продолжал:
— А что бывает с имуществом очень богатых людей, которые уходят из жизни, не имея наследников, об этом ты не задумывался?
— Позвольте мне вставить слово, — снова ввязался Манион. — Я уж найду что сказать…
— А особенно в тех случаях, когда имущество принадлежало человеку, казненному за измену? — закончил свою мысль Джордж, игнорируя Маниона.
— Имущество наследует корона, — устало проговорил Грэшем, опускаясь на стул.
— А корона опасается вторжения врага и ведет разорительную войну в Нидерландах… А сколько кораблей можно купить на деньги, вырученные от твоего имения? Сколько на эти деньги можно экипировать солдат, чтобы послать их против могущественного герцога Пармского?
— И никто, кроме несчастного дурачка, вроде тебя, не станет оплакивать гибель молодого выскочки Генри Грэшема, — заметил Грэшем.
— Королева еще никогда не испытывала такой нужды в деньгах, — заметил Джордж.
— Не исключено, — ответил Грэшем. — Это самая тяжелая перспектива, но она не так уж невозможна, если рассуждать логически. Поэтому я останавливаюсь на ней как на одной из вероятных, но не больше. — Королева была достаточно беспощадной, чтобы поступить так, как говорил Джордж, но такая ли уж у нее крайняя нужда в деньгах? Он решил подытожить разговор. — Итак, рассмотрим имеющиеся факты. Сесила я предупредил. Если угроза исходит от него, он знает: я подозреваю его, и будет по крайней мере осторожнее. Если тут замешан Бэрли, то, вероятно, его сынок немного охладит его пыл. Я уверен: если Сесил считает, что его суженая в опасности, он сумеет уговорить папашу. Что до Уолсингема… Ну, лучше всего мне с ним увидеться и самому посмотреть, что там к чему. А если это королева…