Могильщик. Черные перчатки
Шрифт:
— И что же, будешь мучить и травить детей? — скривился Велион.
— Я хочу стать учителем по фехтованию, — поморщился Валлай. — На такое у меня духу не хватит. Так же, как и заниматься самыми маленькими…
— Думаешь, что ни в чём не будешь виноват? — взорвался могильщик. — Будешь дрочить тех, кто прошёл все отборы до этого? Будешь долбить десятилетних пацанов и спокойно смотреть, как на костёр таскают насмерть замученных детишек, думая "это не я их убил, это не из-за меня они погибли"? А сам
— Да! — рявкнул головорез, вскакивая. — Да, мать твою, так! У меня рука не повернётся мучить ребёнка! В нас хотели убить всё человеческое, но не убили! И я никогда не буду заниматься самыми маленькими! Никогда не понесу ребёнку накачанный наркотиками и ядами комок холодной каши! Понял меня?
Велион тоже вскочил на ноги. Ему хотелось ударить Валлая, единственного друга в его жизни, друга, которого не видел столько лет. Но он сдержался.
— Это твой выбор, — сказал тотенграбер, садясь.
— Конечно — мой. Ты, кстати, тоже его когда-то сделал. Когда своровал что-то у Халки и сбежал. Скажи, это не было трусостью?
— Да, это было трусостью. Я не хотел убивать ни в чём, условно, конечно, не повинных людей. Особенно так, как у меня это лучше всего получалось — отравленным кинжалом в спину. Я не хотел красться в темноте, резать глотки спящим женщинам и детям. К тому же, я боялся умереть. И когда я нашёл перчатки, я понял, что это мой шанс.
— И где ты их нашёл? Неужели…
— Да, это перчатки я украл у Халки и сбежал. Я боялся, что меня будут преследовать, но погоня меня не достала.
— За тобой вообще не было погони, — неожиданно сказал головорез. — Я видел, как карают дезертиров, да и ты видел, но тебя никто не искал. Вообще никто. Когда ты сбежал, Крепл сказал, что бог всё-таки есть. Нам этого не показывали, но тебя боялись.
— Почему? — удивлённо пробормотал могильщик.
— Да кто его знает, — ответил Валлай. — Но тебя боялись все, кроме Халки.
Мальчишка лежал на деревянном ложе, обитом кожей. Руки и ноги были прикованы к ложу кожаными ремнями — во время горячки многие дети сильно дёргались и корчились. Но сейчас Халки показалось, что эти ремни защищают их, а никак не мальчишку.
— МОГИЛЬЩИК!!! — гремел жуткий, загробный голос. Голос чудовища, не человека. И самое страшное было в том, что эти звуки издавал мальчуган, которому не исполнилось ещё и пяти лет. — ПЕРЧАТКИ! МНЕ! НУЖНЫ! ЧЁРНЫЕ ПЕРЧАТКИ!!!
— Твою мать, — прошептал Крепл, прижимаясь к стене. — Халки, мать твою, кого ты приволок?
— Не знаю, — прошептал Халки. Он был бледным, как полотно. — Не знаю…
Пятилетний мальчуган смотрел на убийц, стоящих на максимально возможном расстоянии от ложа. Его глаза были потустороннего чёрного цвета, зрачки, казалось, заполняли всю радужку. Халки показалось, что он провалился в них, едва заглянув.
— ХАЛКИ!!! ПЕРЧАТКИ!!! МОГИЛЬЩИК!!!
— Твою мать… — бормотал Крепл, делая знаки отрицания нечисти, но без толку, наоборот, мальчишке становилось только хуже.
— ХАЛКИ!!! МНЕ!!! НУЖНЫ!!! ЧЁРНЫЕ ПЕРЧАТКИ!!! ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ХАЛКИ???!!!
— Халки, ответь ему что-нибудь! — взвыл Дерьмовый материал.
— Что?
— Да что угодно! Он же тебя зовёт!
— ХАЛКИ!!! ЧЁРНЫЕ ПЕРЧАТКИ!!! ПОМНИ!!!
Старый убийца закрыл глаза и, тяжело переведя дыхание, рявкнул:
— Я найду тебе перчатки! Клянусь!
В домике воцарилась необычайная тишина.
— Затих, — пробормотал Крепл. — Помер?
Халки осторожно подошёл к мальчику, спокойно лежащему на лежаке, пощупал шею.
— Жив. Температура поднялась, сердцебиение немного учащённое, но в пределах допустимого. Его организм победил наркотики и яд, теперь у него иммунитет.
— Мне кажется, что наркотики и яд победил не его организм, — нервно ответил Крепл.
— Тем более мне придётся найти для него чёрные перчатки.
Велион был пьян и зол.
С Валлаем они толком так и не поговорили, просто сидели друг напротив друга и пили. Да и говорить было не о чем, слишком долго они не видели друг друга, слишком многое пережили порознь. А вспоминать тот ад, который они прошли в школе убийц, не хотел ни тот, ни другой. Единственное, что Велион узнал о Валлае, так это то, что на прошлом заказе его порядочно порезали, а выздоровев, он решил стать учителем. Чтобы прожить дольше. Валлай сильно изменился, стал трусом. Наверное, виной тому было то, что он пережил, будучи наёмным убийцей. Велион возненавидел его за это.
А ещё могильщик злился на Халки. Те перчатки, видимо, он нашёл не случайно. Чёрт, конечно, не случайно — они лежали в одной сумке с ядами, которые ему приказал принести в класс для учеников среднего уровня сам Халки. Но, мать вашу, почему учителя так хотели избавиться от него? Нет ответа. Нет!
Велион поднялся на второй этаж, с трудом нашёл комнату, в которой жила Крами, вошёл. Бордельмадам сидела полуобнажённой на кровати и что-то писала на листок пергамента, лежащий на небольшой деревянной доске, которую она держала на коленях. Тотенграбер подошёл к кровати и тяжёло лёг, не раздеваясь.
— Крами, — сказал он глухо.
— Что?
— Когда ты потеряла ступни, как ты справилась с желанием идти в могильник?
— Само собой прошло. Просто расхотела и всё. Я даже перчатки одеваю иногда, но в дорогу не тянет.
— Ясно.
— Как встреча с другом? — спросила Крами, откладывая письменные принадлежности и подползая на коленях к могильщику.
— Отвратительно. Мы стали слишком разными.
— Надеюсь, я тебя не разочарую, — хихикнула бывшая могильщица, начиная стягивать с Велиона штаны.