Могильщик. Черные перчатки
Шрифт:
Узнать кого-то в этой мешанине было просто невозможно. Пахло нечистотами и кровью, змеи кишок, растянутые по полу, перемежались зелёно-коричневыми корнями.
А рядом с ним…
— Не понимаю, о чём ты, — пробормотал тотенграбер, стараясь незаметно запустить руку в карман, где лежало огниво. Он поднял голову, но, увидев своего собеседника, сразу опустил её.
Нечто, разговаривающее с ним, видимо когда-то было человеком. Его голый торс, оплетённый чем-то вроде лиан, возвышался перпендикулярно земли, ниже пояса же чудовище представляло собой бесконечную мешанину корней и тех же лиан, между которыми слабо шевелились двое из команды могильщика. Их оплетали тёмно-зелёные щупальца, на концах которых располагались присоски, прижимающиеся к рваным ранам, источающим нечто
— Ну, ты и урод, — пробормотал могильщик, твёрдо глядя в левый, совершенно человеческий, глаз твари.
— Смотря что понимать под уродством, — оскалил зубы монстр. — Для меня урод ты, проклятое дитя. Твоя кровь гнила и не поддаётся моему влиянию. Твои руки грязные, как будто ты демон, мучающий грешников в аду. Так кто ты, могильщик? Разве ты человек?
"Побольше, чем ты…". Его руки нашарили то, что он так долго искал.
— Говорю тебе в первый и последний раз, отпусти их! — рявкнул Велион, вытаскивая из-за пазухи огниво и поднимая его над горкой бересты, лежащей в луже масла, вылившегося из разбитой бочки.
— Нет! — взвизгнула тварь, неуклюже отпрянув назад. — Не делай этого!
— Опусти их.
Удивительно, но тварь послушалась. Корни, оплетающие три тела, отпрянули. С облегчением Чёрный могильщик узнал в одном из них Стренле. Головорез закашлялся, извергая из своего нутра кровь, разбавленную чем-то светло-зелёным. Велион заметил ранку около его уха, в ней что-то шевелилось. С нарастающим отвращением могильщик следил, как из отверстия выползает мелкая тварь, напоминающая человека. Его голова была того же цвета, что и бутоны на "волосах" чудовища.
— Стоять! — рявкнул тотенграбер просто так, тряхнув огнивом. Позади что-то отчётливо зашуршало, удаляясь. — Что ты хотел с ним сделать? — буркнул он, переводя взгляд на тварь. Надо тянуть время, пока кто-нибудь не очухается. Хотя бы Стренле, видимо, он находился под воздействием твари меньше времени, чем другие — они не подавали вообще никаких признаков жизни.
— Хотел сделать своим ребёнком, — словоохотливо ответило чудовище. В его голосе послышались убеждающие нотки. — Видишь ли, мне нужны дети, ведь я хочу создать свой мир. Пусть на этом маленьком островке, но он будет моим. Понимаешь, дитя с гнилой кровью, я хочу обеспечить существование моего вида. Я прочитал в твоих мыслях о крысолаках, так вот я хочу того же. Тихо и спокойно жить, и чтобы мне никто не мешал. Но эти людишки меня не понимают. Что для них этот остров? Что для человечества сто с небольшим человек? Десятки тысяч живут на этих островах и в десятки раз больше на материке. Что такое этот клочок вшивой земли? Отложи огниво, могильщик, умоляю. Подумай, что ты уничтожишь целый вид! Вид более сильный и могущественный, чем люди! Вот посмотри, — тварь осторожно схватила своими корнями одно из тел и ловко потащила к себе. — Я усиливаю каждую кость очень крепкой и гибкой древесиной. Эти люди остаются собой, могильщик! Их разум не тронут, всего лишь добавлено моё присутствие. Вот и всё. Я просто хочу жить, понимаешь? А это мои детишки…
— Которые жрут людей.
— Всем хочется кушать. Вот сегодня ты съел козлика, хи-хи, а завтра скушаешь рыбку. А они чем хуже? Убери огниво, дитя с гнилой кровью, и я тебя отпущу. Тебя и вот их. И вы просто уберётесь с этого острова, ведь это так просто. Быть может, кто-то погибнет, но разве стоит смерть нескольких жалких людишек выживания целого нового вида? Не ты создал меня, могильщик, я сделал это, и я буду решать, умирать мне или нет! Я создал себя! Создал своих детей! — изо рта твари, уже сорвавшейся на визг, начала брызгать слюна, смешанная с коричневой, почти переваренной, сукровицей. — Какое ты, жалкий человечишка, имеешь моральное право решать жить мне, высшему существу, или нет? Я облагодетельствую этот мир, принеся ему новую, куда более приспособленную к жизни расу! Сгинь с глаз моих, и я дам уйти этим людям, иначе…
Велион не ответил, он просто высек искру из огнива. Яркие красные звёздочки густо упали на разворошённую бересту, которая мгновенно полыхнула красным. Лицо могильщика опалило, он отшатнулся от разгорающегося огня, выхватывая из ножен меч. Два щупальца, метнувшиеся к нему, он практически инстинктивно разрубил, вывернув руку под практически немыслимым углом. Отступив, тотенграбер пнул в огонь ворох хвороста, сразу ему пришлось броситься вбок, уворачиваясь от нескольких корней, спешащих ухватить его за ноги. Чудовище взвыло, неуклюже отступая. Несколько его корней попало в огонь, что вызвало ещё один бешеный и истеричный крик. Корни рванули назад, монстр снова подался назад и рухнул, не удержав равновесия. Могильщик бросился в огонь и пнул полыхающий ворох хвороста в сторону твари. Связка развалилась, не долетев до твари, но горящие ветви упали на второй бочонок масла и другие кучи хвороста, разбросанные по полу. С шипением те занялись, завоняло горелой кровью. Тварь продолжала визжать, неуклюже извиваясь на каменном полу, её переломанные от паления корни, торчащие из щелей пола, подёргивались. Велион бросился вперёд, обжигая руки, ухватил две занявшиеся связки хвороста и бросил их на чудовище, с удовлетворением наблюдая, как медленно разгорается нижняя часть его туловища. Всё-таки дерево есть дерево…
Неожиданно что-то с диким воем налетело на него сзади, сбив с ног. Велион тяжело упал на пол, его дыхание перехватило. Извиваясь на полу, он заметил, как нечто, бывшее когда-то человеком, бестолково мечется рядом со своим прародителем, стараясь затушить всё сильнее разгорающийся огонь, причём, само оно этого огня боялось, как смерти. Восстановив дыхание, могильщик попробовал подняться на ноги, но бывший человек наткнулся на него, снова повалив на землю, тяжело ударив в челюсть ногой в изодранном сапоге. В глазах тотенграбера померкло, он тяжело задышал, чувствуя, как вонючий дым проникает в его лёгкие. Тяжело закашлявшись, Велион согнулся в клубок. Он умирал…
Рядом мелькнула ещё одна фигура. Мощным замахом меча с волнистым лезвием она снесла поднимающееся дитя твари, а после, бросив меч, подняла бочонок с маслом, уже окутанный огнём, и бросила на верещавшего монстра. Подняв меч, человек разрубил бочку, масло, разгораясь, разлилось по телу твари большой лужей. Сунув меч в ножны, человек подбежал к могильщику и, грубо закинув его на закорки, потащило прочь из подвала…
Велион пришёл в себя не сразу. Саднила обожженная кожа, досаждало неприятное чувство от мокрых штанов, кружилась голова. Тяжело сев, он огляделся.
Рядом сидел Стренле. Он угрюмо смотрел в красный от полыхающего огня проход в подвал.
— Уже с четверть часа, как перестало орать, — сказал головорез, смерив могильщика косым взглядом. — Долго мучилось. Впрочем, оно это заслужило.
— Угу, — тяжело промычал тотенграбер.
— Думаю, в обратный пусть отправимся завтра. Не хочу я обделавшийся возвращаться. Да и ночь уже скоро.
— Угу…
— Если хочешь, можешь остаться у нас навсегда. Мы тебе обязаны. Да и Илея будет рада… Не останешься? — последний вопрос из уст Стренле звучал скорее как утверждение.
— Нет. Но я останусь на некоторое время погостить, если ты не против.
— Конечно, нет. Мы тебе обязаны жизнью. Может, передумаешь?
— Нет.
Стренле угрюмо кивнул и снова перевёл взгляд на дыру в подвал.
— Я уж думал, что ты уйдёшь, — сказал он после паузы. — Больно складно эта тварь говорила про вид… и моральное право.
Могильщик сухо рассмеялся. Моральное право? Выживание вида? Ему было плевать на всё это.
— Я ждал, когда ты очнёшься. И… — Велион замолчал, не договорив.