Могол
Шрифт:
Багдад был чумным местом, и Ричарду не терпелось покинуть его, но обстоятельства вынудили их задержаться здесь на несколько недель. В Багдаде большой караван окончательно распался. Некоторые купцы отправились на юго-восток в Басру и к Персидскому заливу, другие — на юг, в Арабскую пустыню, и оттуда в Мекку и Джидду. А третьи — на запад, в Сирию, откуда намеревались пойти на юг, в Палестину, Египет и Северную Африку.
Ричард со своим караваном решил направиться на северо-запад, в Анатолию.
Однако пришлось ждать две недели, пока маленькие караваны проведут переговоры, соберутся вместе, организуют охрану. Тут заболела Тинг Лу. В Индии люди стойко переносят жару, но для Тинг Лу, родом из Северного Китая, она оказалась губительной. Девушка напоминала Ричарду Хумаюна в самое тяжелое время его болезни, и он знал, что у нее нет никакой надежды на выздоровление.
После похорон Тинг Лу он нанюхался опиума и два дня провел в постели, а затем в мрачнейшем настроении отправился в Турцию.
Мосул лежал почти в двухстах милях к северу от Багдада вверх по Тигру. Вдоль узкой полосы каналов, питаемых великой рекой, вытянулся город, а вокруг не было ничего, кроме пустыни.
Здесь Ричарда ждало новое испытание, по сравнению с которым даже пытка индийскими джунглями в разгар сезона дождей казалась приятной. Палящее солнце в безжалостном голубом небе, речная вода, такая близкая, но слишком теплая для питья.
Наконец он ступил на территорию Османской империи, поскольку турки распространили свою власть далеко на юг уже около десяти лет назад. В Мосуле Ричард впервые увидел знаменитых янычар, пеших солдат, завоевавших пол-Европы. Все они были рождены христианами, как ему говорили, взяты из семей маленькими мальчиками и обращены в ислам. Они стали воинами-монахами, верными только султану. Выглядевшие свирепо, усатые и бородатые, они мало обращали внимания на купцов, важно расхаживали по улицам города в безвкусной голубой с красным униформе. Их шлемы венчали плюмажи из конских хвостов.
У Ричарда мелькнула внезапная мысль, что если вдруг его планы осуществятся, то в одно прекрасное время он со своей английской терцио может столкнуться с этими бравыми ребятами.
Он ничуть не сомневался в исходе.
Их путь теперь лежал на запад, в Алеппо, Антиохию, Кониа и Константинополь.
Ричард считал Константинополь началом окончания их путешествия, но, к своему ужасу, узнал, что предстоит пройти еще тысячу сто миль.
— Мы не успеем добраться до большого города прежде, чем снег засыплет перевал, — сказал караванщик Хилдис Аббас.
А впереди была еще вся Европа.
Ричард понял, что путешествие займет не менее трех лет, и то при условии, что он нигде не станет задерживаться, а следовательно, лишит возможности удовлетворить интерес к историческим достопримечательностям стран, через которые предстояло пройти.
Алеппо, следующий город, опустошенный Тимуром, был восстановлен турками и стал одним из крупнейших рынков Западной Азии: суетное место, находящееся на холме высотой около четырехсот футов над плодородной долиной. Город был защищен массивными стенами, возведенными в тринадцатом веке, но не остановившими моголов. Османцы укрепили стены снова, и сейчас, со смотровыми башнями, возвышающимися над огромными гладкими скалами, они выглядели неприступными.
Ричард обнаружил, что находится на земле замков, значительно больших и более многочисленных, чем те, что он знал в Англии и Испании. За эту землю около трех столетий назад дрались крестоносцы и некоторое время удерживали ее. Они построили массивные сооружения также и в Антиохии, еще одном торговом центре, где собирались купцы со всей Азии.
Именно в Антиохии Ричард принял решение распустить остатки своего каравана. Весь опиум он распродал со значительной выгодой. Многие люди каравана в пути умерли, другие разбежались в поисках лучшей жизни для себя, и с ним оставалось всего двадцать мулов и сто человек.
Он велел Дермату с остатками каравана возвратиться в Агру и сообщить Шер-шаху, а также Хумаюну, если тот еще в Кабуле, что хозяин каравана продолжает путь в сопровождении только одного слуги.
Они оставили себе лошадей и четырех вьючных мулов: торговля опиумом принесла Ричарду изрядную прибыль.
Теперь он чаще использовал имя Балчи, купца-мусульманина, посетившего Константинополь, величайший город в мире. Это стало необходимым еще и потому, что караван пришел в Кониа, центр фундаментальной исламской веры, как утверждает созданная здесь секта дервишей вирминг. В Кониа Ричарду и Рамдасу пришлось изображать из себя правоверных мусульман, посещать мечеть и молиться Аллаху, в противном случае они рисковали своими жизнями.
Как предупреждали Ричарда, путь по высокогорному плато Центральной Анатолии оказался самой трудной частью всего путешествия. Лето миновало, и погода демонстрировала свое непостоянство. Ночи становились довольно холодными.
С самого Мосула Ричард держал уши открытыми, запоминая все, что мог, о манерах и обычаях турок. В таком многонациональном месте, каким был Константинополь, атеисты платили приемлемый налог и не пытались докучать мусульманам. Когда он и Рамдас пересекли Босфор, с удивлением глядя на громадные фортификационные сооружения города и разбросанные повсюду блистательные мечети, он объявил себя христианином, а своего слугу индусом.
Он заявлял, что держит путь из Индии домой после крушения корабля. Его рассказ привлек внимание великого везира Ибрагима-паши, очень важного и, на удивление, молодого человека. Ему-то и представили Ричарда.
Ричард показал верительные грамоты Шер-шаха. Ибрагим подробно расспросил его о мощи Делийского королевства и, казалось, почувствовал облегчение, услыхав, что монголы больше не будут никому угрожать.
Ричарду очень повезло, что он оказался в Константинополе во время пятилетнего перемирия между Сулейманом и братом императора Священного Рима, правящим в Австрии. Бессмысленная война между ними обычно велась годами. Османская империя, как он выяснил, воевала с испанцами и генуэзцами на Средиземном море. Однако в Центральной Европе было относительно спокойно.
В Константинополе Ричард нашел европейского портного, сшившего одежду ему и слуге. Он распаковал и прикрепил на перевязь шпагу. От европейской одежды он отвык и чувствовал себя непривычно в коричневой вельветовой куртке, надетой поверх синего шелкового камзола, сквозь разрезы на груди и рукавах которого проглядывала белая блуза. Коричневые штаны, болотного цвета туфли и коричневая вельветовая шляпа дополняли его одеяние. Бороду он подстриг на дюйм. Поверх всего набросил коричневый вельветовый плащ.