Могу я тебе кое что рассказать?
Шрифт:
— Ханна, посмотри на меня, — говорит он, выпрямляясь. — Я подобным не занимаюсь. Я не общаюсь с фанатами, но ты привлекла меня еще до того, как я узнал, что ты в курсе моей работы.
— Что значит, ты не встречаешься с фанатами?
Он пожимает плечами:
— Не знаю, как еще это сказать. Я не сплю со слушателями.
— Но ты говорил… а как же «Конвенция»? — там он отправляется на конференцию для актеров озвучивания и заканчивает тем, что забирает поклонницу к себе в гостиничный номер и шепчет ей на ухо все ее любимые
Кого я обманываю? Этот мужчина никогда не промахивается. Они все мои любимые.
— В той аудиозаписи ты говорил о том, что переспал с фанаткой.
— Эти аудиозаписи ненастоящие. Это истории. Я их придумываю. Это фантазия многих моих слушателей, и мне нравится создавать контент, который удовлетворяет этим желаниям, но это всего лишь фантазия. Большинство из тех сценариев, о которых я рассказывал, происходили только в моей голове. И я определенно не езжу на Конвенции.
— О, — тяжесть разговора смещается, затем слегка поднимается, когда до меня доходят его слова. Я приняла все в его содержании за чистую монету, полностью погрузившись в его грязный мир. Мне никогда не приходило в голову, что все это не основано на реальных событиях, но то, что он говорит сейчас — правда. Он не спит со слушателями, и эта темы быстро рушится.
— Ты правда не спишь с фанатами?
— Я не буду тебе врать. У меня было такое в прошлом, пару раз, но ничего хорошего из этого не вышло. Они думают, что знают меня, основываясь на том, что слышали, или хотят, чтобы я поступал определенным образом. Это странная динамика. Честно говоря, я чувствовал себя использованным, поэтому взял за правило больше не связываться со слушателями. Правило, которое мне до смерти хочется нарушить из-за тебя.
— Прости, это ужасно. И я тоже прошу прощения за те случаи, когда вела себя неподобающим образом. Некоторые из тех сообщений, которые я тебе отправляла, были действительно не нормальными. Я была не в своем уме.
— Ты — не такая, — говорит он, но мои действия остаются у меня в голове. Я бы никогда не осмелилась подойти к нему публично, но я сказала несколько довольно возмутительных вещей, нарушив его завесу анонимности в интернете. Я действительно чем-то лучше тех женщин? И если он говорит мне правду, тогда кто тот человек, который стоит за этим голосом, тот, кто сидит сейчас рядом со мной? Я его едва знаю.
— Не молчи при мне, — говорит он, возвращая мое внимание к себе. — О чем ты думаешь?
— Просто пытаюсь уложить все это в голове. Отделяю факты от вымысла. Многое я считала реальным. Я точно поверила, что ты постоянно занимаешься невероятным сексом.
— У меня отличное воображение, и я хороший рассказчик, но я даже близко не настолько активен. Я ни с кем не встречаюсь.
— Надеюсь, что нет, после того, как ты поцеловал меня прошлой ночью, — говорю я, игриво хлопая его по руке.
— Я серьезно, — говорит он, хватая меня за руку и удерживая ее. — Я даже ни с кем не спал больше полугода.
— Ой. Ну, это… не так уж и долго.
— Сколько
— Эм, год. Может быть, больше.
Он тяжело вздыхает:
— Это чертовски злит меня. И в то же время радует.
— Что?
— Счастлив, что больше никто к тебе не прикасается. Злюсь, потому что у тебя великолепное тело. Оно заслуживает того, чтобы к нему прикасались, ему должны поклоняться.
— Ты даже не видел моего тела, — нервно смеюсь я.
Кэмерон просовывает руку в перчатке между моих бедер и притягивает меня ближе:
— Я почувствовал его, и мне не терпится почувствовать еще больше. И если к тебе так долго никто не прикасался, держу пари, ты будешь так нуждаться во мне.
О, боже милостивый.
Я прекрасно знаю, как хорошо ему удается доводить меня до отчаянного состояния. Он уже начал, и если он продолжит в том же духе, я никак не смогу это остановить.
— Как это будет, если ты не спишь со своими фанатками?
— Я думал, ты не фанатка, — поддразнивает он.
— Я думала, ты сказала, что мои сообщения в директ уже доказали обратное.
— Туше.
Мои губы поджимаются, когда я пытаюсь не улыбнуться.
— Дело в том, что ты не похожа на других девушек, Ханна, — говорит он, затем съеживается. — Извини, это такая убогая фраза. Я имею в виду, что ты знала, кто я такой, когда я приехал сюда, но ты ничего не сказала. Если бы я этого не понял, почти уверен, что ты держала бы это при себе всю поездку, верно?
— Боже, да, я не хотела, чтобы ты узнал.
— Вот чем ты отличаешься. Ты проявила ко мне уважение, ты дала мне пространство, позволила мне быть самим собой. Другие женщины, возможно, набросились бы на меня, увидели во мне вызов и попытались соблазнить, — из моей груди вырывается тихое рычание. — Что же это было? Я улавливаю намек на ревность?
Мне не нравится это чувствовать, но это так. Его контент всегда сосредотачивает слушателя как другого участника истории. Я так часто представляла себя с ним, но делиться — это не то, что мне интересно.
— Конечно, я ревную.
— Эй, можно тебя кое о чем спросить? И не стесняйся послать меня нахуй, если не захочешь говорить об этом.
Я чувствую, как мои плечи физически напрягаются, поднимаясь к ушам, когда накатывает нервное беспокойство:
— Эм, можешь попробовать.
— Твой брат упомянул бывшего, тяжелый разрыв. Во-первых, какой же он придурок, а, во-вторых, ты в порядке?
Я неловко ерзаю на мягком сиденье, но планка безопасности удерживает меня на месте:
— Он рассказал тебе о нем?
— Очень коротко, в рамках разговора «не приставай к моей сестре». Ты вообще хочешь об этом говорить? Ты не обязана этого делать.
— Два дерьмовых бывших, на самом деле. Они оба изменяли. Это было давно, и да, последствия для меня были тяжелым. В нашей семье мы даже не произносим их имен. Из-за этого у меня много проблем с доверием, но я в порядке. Все это в прошлом.