Мои? чужои? король
Шрифт:
Я полагала, что знаю толк в красоте. Умела оценить серебрянные изделия, красоту ожерелий, блеск драгоценных камней, выделку кожи. Я также могла восхищаться багряным лиственным морем, прозрачностью реки, величием открывающихся с холма видов и тяжестью мерцающих звезд летней ночью.
Я думала, что сполна рассмотрела этот мир.
Но оказалась почти не готова к тому, что приоткрыл мне Север, убрав — пусть даже и ненадолго — снежный занавес.
Ледяные стены изрезали воздух до самого неба, дозволяя лишь узкие проходы лабиринтов между ними и оставив для кряжистых
— Никогда и представить себе не могла такого, — прошептала в восторге.
Думала не слышит меня никто. Но Ворон оказался рядом.
— Нравится, кюна?
Помедлила.
— Очень. Что это?
— Хрустальная долина… и их крепость.
— Разве они не племенем живут в пещерах?
— Россказни, — хмыкнул, — Но это место и верно не принадлежало им прежде — я отдал Скьёльду за верное служение. Лишь Сердце Ворона превышает его могуществом и высотой.
— Зато оба замка едины в том, что мне там не рады, — вырвалось.
— Ты рассчитывала на что-то иное, моя королева?
И что-то горькое разливалось за его словами.
По моему телу.
Ожидание?
— Быть может хотя бы на то… — голос пресекся, а не хотела ведь… — что встречные мне люди хотя бы будут сообщать, за что хотят вонзить нож в спину.
Встрепенулся, что ворон на ветке. Глянул тяжелым взглядом, но не сказал больше ничего — отправил коня вперед. Ниже и ниже.
И мы все двинулись за ним. На пристань. Где я снова испытала шок — потому как не молочный то был цвет воды, а лед.
— Оно замерзшее? — спросила я неверяще ярла Мули.
— Да. И у драккаров кроме парусов еще и санные полозья.
Пока воины грузили на борт многочисленные мешки и сундуки, я в изумлении осматривала лодку, знакомую по форме, но гораздо большего размера, с шатром посередине и блестящими железными полозьями, готовыми острыми краями взрезать лед.
— Мы первыми отправляемся — королю не терпится оказаться дома и представить всем свою королеву, — без всякой издевки сказал Мули, который все чаще становился для меня источником бытовых сведений, — Остальные ярлы и часть воинов разъедутся по своим крепостям — кроме тех, кто живет в Сердце Ворона. Ну и наши люди на нескольких драккарах, сразу после того как преодолеют Перевал с добром, полученным в долинах, также прибудут в замок.
— Они успеют до опасных холодов?
— Да.
Мне помогли перебраться на палубу по шаткому мостику, усадили, а затем множество воинов оттолкнули лодку от пристани и начали разворачивать полотнища парусов.
И с первым же порывом ветра над хрустальной долиной загремело многоголосье.
Пела моя мама —
в море выйдешь кормчим,
воины
весело, за славой,
и в долинах дальних
дом не вспомнишь долго,
будешь первым в битвах
бить врага без страха.
ГЛАВА 28
— В меня вселился ледяной дух, — признаюсь я тихонько Дагу солнечным днем, третьим от того, как наш драккар-сани заскользил по божественной глади.
Я редко делюсь с ним — с кем-либо — чувствами, но эти настолько распирают мое тело, что не произнеси я их вслух — сами разлетятся, раня осколками и меня, и окружающих.
— О чем вы, кюна? — хмурится охранитель и присаживается рядом.
Ему не радостно на корабле.
Даг привык к подвижности и вечным перемещениям, к тому, что он — и мы — все чаще порознь с прочими, отдельно, но никак не вместе, не как сейчас — окруженные то ли врагами, то ли друзьями. И что ему есть чем заняться, кроме как выслушивать мои стенания. А сейчас даже лошадей отобрали — позже отправят. Не поухаживать за ними, только если за мной. И оружие нельзя казать — повсюду полотнища трепещут, не повредить бы только на вид плотную ткань.
— Восторг, Даг, я чувствую восторг вот здесь, — прикасаюсь к своей груди и глазам, — Мне нравится эта ледяная пустошь и белизна гор, я вижу будто сотни красок там, где она всего лишь одна, я чувствую биение жизни там, где все мертво… Неужто мои боги покинули меня и оставили на растерзание Северу?
— И Север открыл вам свои объятия…
— Мне страшно.
— Знаю. Но ведь всё лучше, чем оставаться здесь чужой?
Подняла на него взгляд, всмотрелась — вдруг шутит? или просто успокаивает? — но охранитель серьезен.
Вздохнула.
— Разве может лед принять огонь? — получилось хрипло.
— Лед превращается в воду от огня и смешивается с ним, когда гасит. Ни лед, ни огонь, столкнувшись, не могут остаться прежними…
Сглатываю.
Разве могу я ужиться с новым миром? — вот о чем я думала. Ведь совсем по-другому представляла свою жизнь, совсем к другому привычна была — и пребывала в полной уверенности, что смогу остаться со своими взглядами где бы там ни было. Собой остаться, что бы со мной ни происходило.
Но Север менял меня. И мужчина, который стал моим мужем — тоже менял, даже не находясь рядом.
И вот это как раз пугало. Вдруг я изменюсь так, что позабуду себя прежнюю и превращусь во что-то совсем иное, страшное, холодное?
— Я не хотела себе подобной жизни… — вторю своим мыслям.
— Я не буду извиняться за это, моя королева, — слышу жесткое над головой.
Вздрогнула.
Даг уже поднялся одним гибким движением. А я всмотрелась в Эгиля-Ворона и вздохнула. Неужто снова услышал то, что хотел услышать — а не то что я говорила?