Мои каникулы в голове физрука Клюшкина

Костенко Константин

Я ещё раз взглянула на мониторы… Папа, мама с Шариповым на руках, я… Откинувшийся с открытым ртом на спинку стула, бесчувственный Клюшкин.

– Приготовились… - сказал натянувший защитные очки Миша.
–  Пять, четыре, три… Приятного путешествия!

Всё-таки в конце я немного испугалась. Схватила маму за локоть и крепко зажмурилась.

10. Головной вагон

Сначала было темно. Потом сквозь закрытые веки я разглядела яркую вспышку. Затем как будто бы ничего не происходило. Я осмелела, раскрыла

глаза… Белым-бело. Вверху, внизу. В то же время всё вращалось. И хотя вращаться было нечему, кругом было пусто, всё равно я чувствовала себя так, будто меня запихнули в стиральную машину. Затем оглушительно загудело. Я хотела закрыть уши ладошками, но поняла, что ни ладошек, ни ушей нет. Я исчезла!.. Снова гудок. На этот раз он показался знакомым. Внизу что-то стучало… Похоже на стук вагонных колес. Поезд! Тем не менее, вокруг была всё та же молочно-белая пустота. И тут впереди показался туннель. Длинный, чёрный. Он втягивал в себя всё, включая меня, как пылесосный шланг. Я снова зажмурилась…

А когда, уже по-настоящему, раскрыла глаза, то увидела, что я, мама и папа с Шариповым едем в обыкновенном купейном вагоне. За окном было темно. Ночь? Мама спокойно выкладывала вещи из сумки, папа читал газету, а Шарипов, взобравшись на край лежанки и положив морду на лапы, выпучил глаза.

– Нет, это чёрт знает, что такое!
–  возмутилась вдруг мама.

– Что случилось?
–  выглянул из-за газеты отец.

– Хотела надеть шлёпки, а тут глядите что.

И мама продемонстрировала вынутые из сумки деревянные туфли с острыми загнутыми носами.

– Такие носят в Нидерландах, - совершенно обыденно, будто ничего не произошло, высказался папа.

– Генуся, ты не понимаешь? Здесь не было деревянных туфлей. Были мои домашние шлёпки. Где они?
–  Мама принялась рыться в сумке с удвоенным пылом.
–  Что за дурацкие шутки? Ничего не пойму.

– Может быть, в голове так положено?
–  предположила я.

– Нет, если здесь всё так, кувырком, - заявила мама, - то я прямо не знаю… Мне такие сюрпризы ни к чему.

– Людочка, - сказал папа, - ты попробуй. Может, тебе понравится.

– Что?

– Туфли, говорю, примерь.

– Придётся, - вынужденно согласилась мама.
–  Босой ходить не привыкла. А в уличной обуви, на каблуках много не набегаешься.

Натянув деревяшки, мама прошлась по купе туда-обратно. Её ноги громко цокали. Мы с папой еле сдерживались, чтоб не рассмеяться.

– Прекрасно!
–  мрачно усмехнулась мама.
–  Теперь о том, что я иду в туалет или просто подышать в тамбур, будет знать весь вагон. Кстати, мы тут одни или есть ещё кто-нибудь?

– Остальные купе пустуют, я проверял, - не отрывая головы от лап, ответил Шарипов.

Мы замерли.

– Шарипов, - произнесла наконец мама, - ты говорящий?

– Понимаю вашу реакцию, - невозмутимо продолжал Шарипов.
–  Немой заговорил. Но я не был немым.

– Боже! Ты ещё рассуждаешь!

– Слушайте, это унизительно, - качнув головой, ответил Шарипов.
–  Мало того, что вы считали меня бессловесной тварью, так вы ещё думали, что я окончательный тупица, не способный правильно строить мысль?

– Шарипов, скажи, - поинтересовалась я, - ты дедушка дворника?

– Странные люди! Для того, чтобы быть чьим-то дедушкой - хоть дворника, хоть премьер-министра, - нужно, чтобы были внуки. А для того, чтобы были внуки, нужно, чтобы…

– Ясно, не продолжай.

– Согласен, всё довольно странно, - опустив газету, сказал папа.
–  Но предлагаю, пока длится наш необычный вояж, ничему сильно не удивляться. Может, всё это нам только кажется, - кто знает.

– Логично, - кивнула мама.
–  Пойду, по крайней мере, узнаю у машиниста, куда мы направляемся.

Покинув купе, мама зацокала.

За окном было всё так же темно. Иногда мелькали и проносились редкие огоньки. То ли фонари на столбах, то ли окна жилищ. Улегшись на верхней полке, я решила немного почитать. Хорошо, догадалась захватить с собой домашнее чтиво. Протянув руку, взяла с сетчатой полки книжку и, увидев при свете ночника название, слегка ошалела. Вот что было написано золотым тиснением на обложке:

Артур Конан Дойл

«Мышь Баскревилей»

«Что ещё за мышь?
–  подумала я.
–  Где собака?» Нет, с головой Клюшкина явно творилось что-то не то. Раскрыв страницу с закладкой, я начала читать.

Глава IV

Проклятие рода Баскервилей

– Сэр, как вы узнали, что у меня в кармане манускрипт?
–  вытаращив глаза, воскликнул наш гость.

– Дорогой доктор, - успокаивающе похлопал собеседника по плечу Холмс, - как только вы вошли, я сразу подумал: вот человек, у которого в кармане что-то лежит.

– Это ясно, - энергично жестикулируя, ответил Джеймс Мортимер, - у всех в карманах что-нибудь да есть. Но в одном кармане у меня ключи от машины…

– От чего???
–  удивлённо спросили мы с Холмсом.

– Прошу прощения, господа, - поправился доктор, - от кареты с лошадьми, а в другом манускрипт. Как вы узнали, что он там? Может, вам известно, в каком году он был написан?

– Разумеется, - раскуривая трубку, ответил Холмс.
–  В одна тысяча семьсот сорок девятом.

От растерянности доктор начал машинально выкладывать содержимое карманов на круглый низенький столик, на котором у нас покоилась статуэтка, изображающая ветвистое бревно. На стол посыпались таблетки всех видов, слипшиеся леденцы, обваленные в табачной крошке, металлический свисток и, наконец, изъеденный жуком-резиноедом длинный сапог, предназначенный для ходьбы по болотам и другим топким местам.

– Дорогой друг, - постарался успокоить доктора Холмс, - вас не должна смущать моя дьявольская проницательность. Ведь я Шерлок Холмс. Имея такие имя и фамилию, трудно не знать того, что известно лишь единицам. И потом, край рукописи до сих пор выглядывает из вашего бокового кармана. На ней размытые старинные буквы и, сверху, дата. Я не слепой, чтобы не видеть этого.