Мои королевские дела

Касмасова Лилия

И Сеня под этот тихий шелест, медленно, следя за тем, чтобы не слетели туфли, пошел по ковровой дорожке. Ля Гуш следовал за ним чуть позади.

Все склоняли головы при его приближении. Сеня чувствовал себя жутко неудобно. Он, конечно, всегда гордился, что он дворянин. Но никогда не предполагал, что это делает его выше других. Он просто думал, что обязан быть благородным и невероятно честным, раз уж он дворянин.

А тут ему вдруг оказывают такое почтение. И только потому, что у него какое-то звание. Сеня растерялся

ужасно. Потом он вдруг вспомнил, как смотрел инаугурацию президента по телевизору – там все жали президенту руки. Пожать им руки? Чтобы они поняли, что он вовсе не задается. Пусть увидят, какой у них дружелюбный и демократичный новый король.

Сеня схватил первую попавшуюся руку и как можно энергичнее (потому что он ужасно боялся, что все заметят, как он трусит) потряс ее. Поднял голову и едва не уперся носом в высокий декольтированный бюст. Над декольте было нарумяненное лицо с круглыми испуганными глазами.

– Э… – заикнулся Сеня. Что сказать-то? «Здрасьте, я ваш новый король»? И Сеня выговорил бессодержательно-вежливое: – Добрый вечер, сударыня…

У уха Сени прозвучал тихий голос Ля Гуша:

– Баронесса Рюменпунш. И отпустите ее руку наконец!

Сеня отпустил ручку баронессы, будто его ужалили. Произнес:

– Баронесса. Очень рад.

Баронесса присела в реверансе:

– Ваше Величество.

Сеня увидел, что у нее задрожали ресницы.

Никогда еще женщины так не волновались во время разговора с Сеней!

Это окончательно сбило Сеню с толку, так что душевных сил пожимать руки и дальше у него уже не осталось. И он просто поплелся вперед по красной, в пятнах то ли от вина, то ли еще от чего, дорожке – и смотрел он только себе под ноги.

Дорожка взбиралась на ступеньки. Сеня поднял взгляд и увидел прямо перед собой трон. Слева от трона стоял Мерлин – по случаю коронации, видимо, на нем был другой, серебристый колпак. Справа стоял герцог де Гуз, сейчас поверх черного его камзола на алой ленте висел какой-то похожий на звезду орден. Герцог хмурился, Сене стало не по себе, когда его глаза встретились с колючим взглядом герцога. Но Сеня поднялся по трем ступенькам к трону.

Рядом с Мерлиным стоял мальчик с красной бархатной подушкой в руках. На подушке возлежала корона. Взгляд Сени невольно задержался на ней. Корона была простая, невысокая, с редкими зубцами. Золотая, похоже, но без драгоценных камней.

Но лучше бы он рассматривал задрапированную бархатом стену позади трона, потому что он успел только увидеть, что она будто подернута белесым колышащимся туманом, как Ля Гуш прошептал ему строго:

– Повернитесь же к подданным!

И Сеня развернулся к разнаряженным придворным. К нему шагнул Мерлин, встал рядом и громовым голосом провозгласил:

– Сегодня, девятнадцатого августа, туман неведения рассеялся передо мною. И звезды указали мне, кто будет нашим королем.

Зал зааплодировал. И Сеня снова почувствовал себя артистом на сцене.

Аплодисменты не помешали ему расслышать тихий злобный шепот позади:

– Какие звезды посреди бела дня?

Разумеется, это был герцог. Мерлин сделал вид, что не слышал, он повернулся к герцогу и произнес медовым голосом:

– Герцог… – и сделал пригляшающий жест рукой.

Герцог сморщился еще больше (если это только было возможно), и шагнул к Сене.

А Мерлин произнес, обращаясь к придворным:

– Знак Первейшего из Первейшей Знати с сего дня переходит от герцога де Гуза Его Величеству.

Герцог обнажил желтоватые зубы в некоем подобии улыбки, снял с себя красную ленту с орденом и подошел к Сене. Сеня наклонил голову, герцог надел ему ленту на шею. Он продолжал улыбаться, но зубы его при этом скрежетали так, что, казалось, вот-вот их осколки посыпятся на пол.

– И Его Величество получает титул… – начал объявлять Мерлин.

Сеня замер. Настоящий дворянский титул! Это совсем другое, чем доказательства из архива! Сеня станет самым что ни на есть настоящим…

– … пэриссимо! – договорил Мэрлин.

«Пэриссимо»? – Сеня с недоверием посмотрел на старика. Разве существует такой титул? Но в Гольштании, похоже, существовало все. Мерлин с улыбкой смотрел в зал, а зал снова аплодировал.

Сеня смирился. Пэриссимо так пэриссимо. Это, судя по названию, самый главный над пэрами.

– Герцог? – почти нежно обратился к герцогу Мерлин.

Герцог, свирепо раздувая тонкие ноздри, стянул с руки перстень с огромным синим камнем и ткнул им в Сеню. Сеня машинально перстень взял.

– Это знак пэриссимства, – тихо пояснил Ля Гуш, который так и оставался рядом с Сеней.

Сеня надел перстень на палец. Перстень был ему слегка великоват.

Герцог, ссутулившись, вернулся на свое место. Сене стало его даже немного жаль. При всех отобрали титул и украшения. Но все же, все же… именно герцог собирался Сеню совсем недавно беспощадно сжечь!

Так что Сенино чувство справедливости тут же провозгласило, что все идет как надо.

– К трону, – подсказал ему в затылок Ля Гуш.

Сеня снова развернулся лицом к трону и снова не успел разглядеть, что за туман шевелился у портьер. Потому что Ля Гуш поднял мягкую седушку трона, убрал ее в сторону и сказал:

– Читайте.

Под седушкой лежал плоский камень, и на нем были выбиты слова. Крупными, неровными буквами. Местами они были стерты.

– Громко, – подсказал Ля Гуш.

– Спиной к зрителям? – прошептал Сеня. Он теперь уже чувстовал себя актером на сто процентов.

– Да, – прошептал Ля Гуш.

Сеня откашлялся смущенно. Хорошо, что текст был совсем короткий. Сеня начал читать:

– Я, имя…

– Ваше имя! – подсказал Ля Гуш.

– Я, – снова начал Сеня, – Арсений Горохов…