Мои мужчины
Шрифт:
На часах было два пополудни. Я вылезла из кровати и заглянула к Катьке. Увиденное меня огорчило. Моя подруга лежала в постели и курила. От папиросы, торчавшей у нее изо рта, пахло отнюдь не табаком. Я уже несколько раз за последний месяц заставала свою подругу и компаньонку за курением травки, и всякий раз она объясняла мне, что это только баловство и любопытство, что больше я этого не увижу. Но, увы, чем дальше, тем чаще я это видела и особенно нюхала. В пепельнице, стоящей прямо на одеяле, валялось еще несколько бычков. Катькин мутный взор был направлен на телевизор. Звук был приглушен практически полностью, и прокручивающийся на видюшнике клип выглядел совершенно
– Игорь звонил? — спросила я раздраженно. Мне было неохота в очередной раз читать мораль о вреде курения вообще и вреде потребления «дури» в частности.
– Только не надо мне рассказывать, что хорошо, что плохо! — ответила Катька не на мой вопрос, а на мои мысли.
– Игорь звонил, я спрашиваю? Он мне адреса и телефоны должен был передать!
– Не звонил никто… Не передавал ничего… — Катька перевела взгляд на меня и вдруг истерически засмеялась. — Какая ты смешная! Охренеть! Ой, не могу!
Я быстро повернулась к зеркалу, но ничего особенно интересного в своем облике не увидела — всклокоченная и заспанная мрачноватая девица. И все. Чего тут смешного? Но моя подруга продолжала хохотать, показывая пальцем вначале на меня, а потом и вовсе куда-то в сторону. Мне стало страшновато. Я подошла и вырвала из угла ее рта замусоленный и догоревший до гильзы бычок ганджубаса, как теперь продвинутая молодежь именовала марихуану. Катька перестала смеяться, всхлипнула и, отвернувшись от меня, упала лицом на подушку. Я забрала с одеяла вонючую пепельницу и прикрыла подругу одеялом. Она уже спала.
Вообще-то жить вместе стало совсем непросто. И чем дальше, тем сложнее, несмотря на то что мы очень привыкли друг к другу. «Хочется быть независимой. Нужно поскорее разбираться со своей квартирой в соседнем подъезде и, не дожидаясь суда, отремонтировать ее. Суд — фигня! Все равно победа будет за мной!» — так думала я, выходя из пропахшей чепухой комнаты. «Чепуха» — это было еще одно модное словечко, придуманное для обозначения наркотиков.
В мозгу моем вертелась лишь одна, но самая важная мысль: «Главное — Леня! Отыскать, спасти, никому больше не отдавать! Быть всегда рядом! Почему не звонит Игорь? Будь у меня адреса и телефоны, я бы уже и звонила, и бежала, и ехала!»
Еще час я просидела на кухне. Выпила три чашки кофе со сгущенкой и съела несколько очень вкусных и очень вредных для моей отнюдь не субтильной фигуры бутербродов с рокфором. Звонка все не было, и я сама набрала вначале домашний, а потом рабочий телефон Игоря и его отца, придурка Виктора Поплавкова. Телефоны молчали. Не выдержав, я собралась и поехала к ним в офис.
У входа в Гипроспецмаш толпилась кучка мужиков. Некоторых из них я мельком видела до этого, когда заезжала сюда по компьютерным делам. Это были разнокалиберные предприниматели-кооператоры, соседи Игоря. В эпицентре сборища стоял имбецильного вида милиционер и что-то записывал в замусоленный блокнот.
Я вытащила из кучи подавленных кооператоров чуть более остальных знакомого мне старого армянина Вазгена Суреновича, через которого мы однажды поменяли пять компьютеров польской сборки на две фуры армянского коньяка. Дрожа всем телом, он поведал, что Игоря и его отца страшно избили неизвестные, судя по всему чеченцы, возле той самой стоянки, на которой Игорю по телефону была обещана встреча с угнанным «Мерседесом». С большим трудом я выяснила у дегенеративного сержанта, присланного начальством для снятия показаний с соседей Игоря по офису, в какой больнице мне искать пострадавших. Как выяснилось, их отвезли в травматологическое
У Игоря было сломано бедро, и он лежал на растяжке. Вторым в этой палате был Поплавков-старший с многочисленными ушибами и двумя сломанными ребрами. Но он по крайней мере мог сам передвигаться и доходил до туалета.
Игорь на долгое время оказался на мне. Через неделю после операции его перевезли домой. Кости предстояло срастаться еще минимум восемь недель, и без посторонней помощи Игорь обходиться не мог. Особенно это касалось первого месяца, в течение которого ему нельзя было даже вставать с постели. Понятное дело, что от папы Вити проку не было никакого: он только беспрестанно нудел о своих физических и моральных страданиях и о том, что ему невыносимо когда в его доме постоянно трутся посторонние люди. Таковым постоянно трущимся человеком разумеется, была я. Скажу честно, выносить судно можно либо за очень родным и любимым человеком, либо за кем-то абсолютно посторонним. Особенно когда тебе нет еще и двадцати. Игорь не был ни посторонним, ни страстно любимым. Полюбить я его по многим причинам или вовсе безо всяких причин так и не смогла, а имевшее раньше сексуальное увлечение улетучилось сразу после того самого кинопросмотра.
Я не понимала, почему бы ему, человеку совсем не бедному, не нанять сиделку. Но он просил, чтобы за ним ухаживала именно я. Отказать было невозможно. Впрочем, вредило такое положение вещей в основном ему. Честно говоря, после того как он сам рассказал ужасную историю про Леню и я осознала свою пусть невольную, но все равно неприглядную роль в жизни дорогого мне человека, как мужчина мне Игорь был уже не нужен. Кстати, он так и не нашел у себя никаких координат Лени, а может, просто не захотел мне их давать.
Тем не менее мне через паспортный стол все же удалось найти адрес Лениной семьи. Их двухкомнатная квартира-«распашонка» находилась в кооперативном пятиэтажном доме на Малой Филевской улице возле станции метро «Пионерская». С замиранием сердца я помчалась туда. Я жаждала упасть на колени и молить прощения у Лени, у его родителей, у его кошек и собак, если таковые в доме есть. Я готова была на все, чтобы вновь обрести любимого. Но… Открывшие мне дверь люди были очередниками того же кооператива, получившими право на выкуп этой квартиры в связи с выездом семьи Ильиных на ПМЖ за рубеж. Они сказали мне, что Лене удалось досрочно освободиться из своего ужасного и нелепого заключения, после чего вся его семья, не мешкая ни дня и даже не пытаясь выручить никаких дополнительных денег за оставляемое жилье и имущество, уехала за границу в не известном никому направлении.
Я опять его потеряла! Поиск Лени на долгие годы оставался моей навязчивой идеей.
Отношения с Игорем становились все более напряженными. Впрочем, напрягалась в основном я. Он ничего особенного не замечал, но зато окончательно перестал смущаться при отправлении с моей помощью естественных надобностей. То ли следуя примеру отца, то ли подчиняясь командам доставшихся ему по наследству генов, Игорь стал все больше нудить и капризничать. Я понимала, что ему тоже надоело его беспомощное положение, но он с каким-то особым удовольствием по полной программе загрузил меня сразу всеми своими проблемами. Мне приходилось изо всех сил сдерживать раздражение, когда после того, как я выливала в унитаз содержимое судна и возвращалась, чтобы обмыть больного, он клал мою руку под одеяло на свой жаждавший ласки вставший член.