Мои неотразимые гадюки. Книга 2
Шрифт:
– Ты гляди, какой нынче щуп пошёл образованный, – без тени насмешки пошутил Вуг. – Ну, да ваша мать была большой умницей. Видать, вместе с генами и мозгами вас наделила. Нет, ты видал? – уставился он на переминающегося волка.
Дон тоже посмотрел на зверя. И даже попытался очень деликатно проникнуть под черепную коробку. Так, как это получалось у щупов. Вожак хмуро оглядел странного двуногого. На прощанье запомнил этот человечий-нечеловечий запах. Прихватил полуобглоданного оленя и поспешил смыться. От такой опасности, пожалуй, лучше держаться подальше. И стаю увести. Пусть двуногий сам изгонит неубиваемых кабанов. Волк начинал верить, что такой сможет – не то, что давешние плюгавцы, кости которых валяются на месте брошенных человечьих логовищ.
Люди тоже свернули
Наутро хмурые, страдающие мигренью пьяницы знакомились с дедом. Интересен он был обеим: Паксае чисто по-человечески, а Лэйре в качестве ещё одного гаранта стабильности их системы. Нет, личная симпатия к старику у неё состоялась, но бизнес леди – это диагноз. Почти всегда, прежде всего бизнес, а уж потом леди. Реакция старика была адекватной. Паксаю он долго обнимал, заглядывая внучке в глаза. Хвалил за то, что она так похожа на мать: Татону он безгранично уважал и жалел за дурацкий выбор мужа. На Лэйру же нагавкал от души. И не преминул пригрозить, что при нём всякие там щупы засунут свои языки и нравы, куда положено. Ибо его невостребованная специализация, как КУСа, самая для них подходящая. Он является координатором того самого узла, что отвечает за мобильных щупов системы. Это вам не какой-то там подкаблучник-стабилизатор.
Лэйра весело отлаивалась, оперативно собирая разбросанные шмотки и пакуя рюкзак. Сборы в дорогу затягивались – Руф застрял в погребе. Ему не мешали прощаться с единственной семьёй, какую он запомнит лучше всего. Которая сберегла его вопреки всем законам жизни, против которых эти два старика восстали. И плевать на то, что без оружия, коня и воинской доблести – у них был свой источник сил. Свои веками проверенные – концом света испытанные – способы сохранения потомства. Гораздо более тяжкие и жестокие, чем открытая борьба. Но и более мощные. Ибо свершить короткий подвиг всегда проще, чем растягивать его беспредельно, покуда достаёт сил и мужества терпеть.
с дедом – в ожидании паренька – натаскали изрядную кучу древесного лома. Устроили погребальную кладку для костра. Они же вытащили стариков, когда Руф в последний раз переполз через порог своего чудовищного дома, щурясь на свет красными глазами. В путь тронулись, оставив за спиной набирающий силу костёр – ждать окончания ритуала уже никак не могли. И так застряли на полпути, хотя получилось, будто на каком-то перепутье.
До встречи с дедом все планы Дона были расплывчаты и небогаты конкретными деталями. Даже сейчас, когда предстояла вполне конкретная операция «Эспе-Грассин», он как-то не озаботился проработкой этих самых деталей. Вроде как, оно само всё сложится: как в кино с хэппи-эндом. Несерьёзный он всё-таки человек. И раньше таким был, и, став полуроботом, остался при своём. Не повезло его стабилизатору с хозяином, прям, беда. Хотя в этом затянувшемся путанном исходе из дома, он несколько собрался с мыслями, отчего вдруг резко поумнел. Так вот обычно и бывает с заполошными любителями посуетиться: как только начинают отваливаться ноги, усиливается шевеление мозгов. И результат прежних трудов приводит в уныние, поскольку пропаханные километры сами по себе к результату не пришьёшь, не прилепишь.
А ещё они с девчонками нежданно-негаданно заполучили бонус – а почему бы и нет? И теперь на ходу фантазировали, что их сделает более сильными – в придачу к имеющемуся встроенному оружию и самоуверенности. Конечно же, собственная крепость, которой станут горы – та самая вожделенная военно-экспериментальная база на северном материке. Удобный размерчик – одобрил Вуг – потому, что для будок сторожевых чудищ понадобится много места. Его издёвку девчонки проигнорировали. Не видели причин закапывать такое богатство, как какой-нибудь скряга с его грошовым прибытком и дурацкой ямой на задворках. Нет, их капитал следовало отловить, приручить и пустить в дело немедленно.
Приплыли – язвительно подвёл итог Дон. И представил своё комичное величие на голой ледяной вершине, под которой рыщут кровожадные чудища. Этакая грозная монументальная фигура, бренчащая замерзшими соплями – дорисовал картину дед. Девчонки их комментарии зафыркали презрением. Оно и понятно: мужики никогда не умели красиво фантазировать. А всё гениальное, что они написали или нарисовали, было стибрено у женщин. Дон попросил ему растолковать: как мужики, к примеру, так красиво натанцевали в балете? Там-то не стибрить – там собственные цыпки нужно трудить. От скуки пешего похода девчонки навалились на него с самой ядрёной критикой – деду понравилось. Короче, уже на второй день пути и разговоров Дона распирало от желания смыться, куда подальше. Это удирать, сломя голову, с его девками хорошо. А путешествовать – сплошное наказание.
Руф изо всех сил волочил ноги за своими покровителями и пылал пламенем мести. Не к грагам – чего взять с животины? Как только до него дошло, что добрый господин Грассин всё знал и бросил людей на погибель, в коллективе появился ещё один его недоброжелатель. Понятно, что с мальчишкой скорость передвижения значительно снизилась. Нет, Дон нередко вскидывал его на закорки, предварительно победив в смертельной схватке за мужскую гордость. Но теперь падала его собственная скорость – хрен-то редьки натурально не слаще. Не то, чтобы у них горело – не на самолёт опаздывали. Однако и поторапливаться стоило, пока Фуф с приятелями не соскучились и не бросились на их поиски.
Практичная Паксая попросила обеих гадин присмотреть по пути стадо диких коров. Таковое обнаружилось к вечеру второго дня. Лэти приманила корову с телёнком и здоровенным, трескающимся по швам выменем. Дон надоил полный котелок молока, после чего охмурённую корову отпустили восвояси. До апокалипсиса таким делом занимались исключительно женщины. Теперь же дойка выпала из разряда женского труда: добыть молоко из таких сосков могут только здоровенные мужские лапищи.
Руф о молоке не помнил – его память выбросила почти всё, что было с ним до гибели деревни. И теперь он смаковал его, цедя белое тёплое наслаждение маленькими глоточками. Потому, как всё та же злыдня Паксая запретила лакать его от пуза. Дескать, вреда от того может случиться больше, чем пользы. Вскоре правота Паксаи вышла наружу. Даже вылетела пулей, и Руф мужественно отсидел за неё под кустом, мыча от пережитого. Все проголосовали, что поутру парень на молоко и смотреть не захочет – не тут-то было! Паксая вытащила из ручейка с ледяной водой наполовину опустошенный котелок, и Руф сделал второе гастрономическое открытие. Сливки привели его в совершенный экстаз, хотя остальных при отсутствии хлебушка порадовали так себе. Приятное и полезное разнообразие, но не более.
Деятельный специалист по выживанию на подножном корму уразумел, в чём заключается проблема. И тут же принялся ковырять землю подаренным ему ножом древних. В награду он получил несколько грязных клубней, в которых все признали дикое земляное яблоко – Дон и не представлял, что этот овощ может быть столь рахитичным. Впрочем, печёным сошёл и такой. А уж со сливками слопали за милую душу. Всем стало понятно, что, по крайней мере, питание налаживается – жить можно, если экономить соль. Руф вообще оказался кладезем познаний. Он знал, как применить с толком прорву разных травок и корешков. Как наладить силки, как смастерить костяной крючок на крупную рыбу. Дон был прав: деревенский подросток напичкан практическими знаниями по саму маковку. А голод для него оказался результатом неубиваемого страха перед лесом – старики не выходили из деревни ни-ког-да.