Мои университеты. Сборник рассказов о юности
Шрифт:
Мы переглянулись и подумали про бедную Зину.
В школу наша трудяша вернулась нескоро. Теперь она ходила с палочкой, довольно сильно припадая на «испорченную» – ее слова – ногу.
Она совсем потеряла свой пыл и задор – прическу уже не делала и совершенно седые волосы были прихвачены в хвост аптечной резинкой. Брови и ресницы она больше не красила, да и губы тоже. Старушка – и все тут. Куда делась наша боевая и бойкая Зина? На уроках она грустила, замирала у окна. Что мы там шили, перешивали или готовили, ее уже не волновало. Всем подряд лепила пятерки.
Спеть попросила только однажды. Но я тогда была сильно простужена, а Лариска
– А может, стихи? – подняла руку Алка Гвоздева. – Ну, про любовь?
Зина пожала плечами и махнула рукой:
– Давай… Что поделать. Стихи так стихи.
Алка встала из-за парты, одернула черный фартук, чуть кашлянула и начала, с пафосом и с выражением. Со скорбью и горечью.
Вчера еще – в ногах лежал!Равнял с Китайскою державою!Враз обе рученьки разжал, —Жизнь выпала – копейкой ржавою!Детоубийцей на судуСтою – немилая, несмелая.Я и в аду тебе скажу:«Мой милый, что тебе я сделала?»Последнюю строчку Алка выкрикнула истерично и страстно. И все мы, сидевшие в странном оцепенении, вздрогнули. Кто-то даже икнул.
Только наша Зина сидела, по-прежнему замерев, застыв, словно заледенев. Мы с испугом смотрели на нее. Казалось, она была спокойна. Через пару минут она, словно очнувшись, ровным, спокойным и четким голосом сказала:
– Хорошие стихи, Гвоздева! Справедливые. Правдивые очень! Сама написала?
В классе повисла гнетущая тишина. Мы переглянулись и опустили глаза. Раздался тихий и мерзкий смешок – конечно, Козленко, наша отличница. Козленко по прозвищу Коза не думала о любви – куда там! Она думала об аттестате! Что с нее взять? А мы только и мечтали о любви… На аттестат мы плевали!
Довольно скоро Зина ушла из школы – видимо, совсем не было сил. Ни физических, ни душевных. Мы после выпускного разлетелись – у всех своя жизнь. Кому-то повезло, кому-то не очень – обычная история.
Пару раз, пробегая мимо Зининого дома, я видела ее на лавочке. Стала она совсем старенькой, сморщенной старушонкой. Ничего от стати и былого величия и не осталось.
Сидела она на лавочке и смотрела куда-то вдаль – словно видела там что-то свое, непонятное нам, проходящим и пробегавшим мимо нее, мимо ее воспоминаний, мимо ее уже уходящей и гаснущей жизни…
Спустя несколько лет я встретила Анатольича с сеткой-авоськой, набитой картошкой, капустой и прочей снедью. Встретила его у дома Зины-трудяши.
Он, как ни странно, меня узнал – вот чудеса! А мог бы забыть как страшный сон такую «спортсменку».
– Как живешь? – коротко спросил он.
– Нормально, – ответила я. Не вдаваться же в подробности, правда?
– А я вот к Зинаиде Васильне! – пояснил он. – Совсем плохая стала, из дому почти не выходит!
Махнул рукой и бодро порысячил дальше. Он был по-прежнему крепок, жилист и бодр. Физкультурник!
«Надо же, – подумала я. – Опекает Зину! Какой молодец!» А мы так к ней и не сходили. Хотя пару раз давали себе честное слово.
Да, не сходили… Не собрались. Сами понимаете, у всех своя жизнь. И кто нам была эта Зина? Смешная, нелепая, немолодая женщина с горячим и, видимо, еще молодым сердцем…
Почему я вспомнила эту историю? Да бог его знает. Хотя нет, не так.
Все происходит неспроста, как ни странно. Все чему-нибудь учит. Все люди, судьбы которых пусть на минуту, пусть на короткие мгновения, пересеклись с нашими, встретились с нами не случайно! Уверена просто.
И эта история не исключение. Она нам показала, что любви все возрасты покорны и именно любовь держит нас на этой земле. А когда ее нет, человек сгорает, уходит.
И еще – наш немолодой и, казалось бы, суровый и простоватый физрук Анатольич преподал нам урок милосердия, неравнодушия и ответственности.
Бедная Зина учила нас – вернее, пыталась научить – азам, примитивным и обязательным навыкам: вдеть резинку в трусы, вшить молнию в юбку, приготовить простецкий суп и салат.
Спасибо ей за это. Но, не ведая того, она научила нас и кое-чему другому. Надеюсь, понятно чему.
Жизнь научила нас, что одиночество – сволочь. Правильно поется в известной песне. Совершенно с этим согласна. Редкая сволочь, да.
И чтобы никому – никому, слышите? – с ним не столкнуться.
Елена Рехорст (Копенгаген, Дания)
Когда боги смеются
Прилежной студенткой я не была никогда. Скучной лекции в душной аудитории предпочитала поход на пляж, а в зимнее время вместо того, чтобы готовиться к сессии, могла на несколько дней укатить в Москву, чтобы походить по театрам. Поэтому на экзамены приходилось ходить по несколько раз, а вызовы на ковер к проректору за очередные прогулы, где мне грозили отчислением, стали обычной частью моей студенческой жизни. Но с курса на курс я все же переходила, благодаря отчасти моей подруге Тане. Она все экзамены сдавала с первого раза, а пропустить какую-то лекцию было для нее из области нереального и потому неприемлемого. К той части студентов, что все схватывают на лету, она не относилась, все брала зубрежкой и училась на четверки. Таня всегда давала мне списывать все письменные работы, хотя иногда и намекала, что мне стоило бы самой немного потрудиться, на что я всегда клятвенно заверяла ее, что это в последний раз. На четвертом курсе у нас начался новый предмет – научный коммунизм. Его преподавала пожилая дама по имени Евдокия Ивановна. Легенды о зверствах Дуси, как ее между собой называли студенты, переходили с курса на курс. С первого раза сдать у нее экзамен не могли даже лучшие студенты, а пятерок она не ставила вообще. Дуся была настоящий «синий чулок», и никто никогда не видел, чтобы она улыбалась.
Свой предмет она считала самым важным и требовала по нему совершенных знаний.
– Что она о себе воображает? – возмущалась наша староста Маринка.
– По фигу нам ее коммунизм! – роптали девчонки.
– Вытянуть бы на четверку, – мечтательно вздохнула Таня.
– Ха, на четверку, – зачем-то встряла я. – Да я не глядя пятерку получу!
Мое замечание вызвало дружный взрыв смеха.
– Обязательно получишь пятерку вверх ногами! – громче всех смеялась Маринка.
– Не собираюсь с вами спорить, – гордо заявила я и с достоинством удалилась.
Мне предстояло серьезно подумать о том, как претворить в жизнь свое опрометчивое заявление. Научный коммунизм я считала утопией. Как же с таким видением предмета, при моем отношении к учебе в целом, да еще с фанатично-зверски настроенной Дусей добиться недостижимой пятерки? Лучше сразу забыть об этом. Но я решила рискнуть и составила план. На следующей Дусиной лекции я почти физически ощущала, как все дальше и дальше уплывают от меня вожделенные пять баллов. Но сразу после лекции приступила к осуществлению намеченного плана. Подождав, пока все студенты выйдут из аудитории, я подошла к Дусе и выпалила: