Молчаливый мужчина
Шрифт:
Но он определенно каким-то образом общался.
И это стало еще более заметно, когда он перевел свой взгляд на фойе.
Он закончил на кухне, пора было двигаться дальше.
Но я не двинулась дальше.
— Я люблю свет, люблю светлое пространство.
— Жалюзи закрыты, — объявил он.
Его голос был очень глубоким. Не грубым и не гладким.
В самый раз.
Черт!
— Я хочу сказать, что мне нравятся яркие пространства, так что это объясняет все белое, — пояснила я ему.
Ему было совершенно наплевать на мое все белое.
Его внимание снова переключилось
— И я аккуратная, — поделилась я еще одной мыслью.
Он посмотрел на меня.
Затем сразу же перевел взгляд опять на фойе.
Ладно.
Пора двигаться дальше.
И я двинулась.
И повела его по недлинному фойе к лестнице, ведущей в кабинет и телевизионную комнату с другой стороны дома (еще больше жалюзи закрылось).
После этого я повела его вверх по лестнице в комнату для гостей, ванную и мою комнату с шестом, где я занималась хореографией своих танцев (ему было наплевать на шторы в комнате для гостей, но в комнате с шестом все шторы были закрыты).
Затем мы вошли в кабинет.
Я очень гордилась своим домом. Я купила его сама, переделала (ну, наняла кое-кого, кто сделал дизайн). Я украсила свой дом. И все в одиночку. Без помощи. Без мужчины.
Маленькая стриптизерша, которая смогла.
А дизайнер был шедевром.
Двухскатные наклонные потолки верхнего этажа в стиле Тюдоров. Окна с ромбовидными стеклами, у которых стояло кресло у окна. Стеллажи вокруг всего этого заполнены моими любимыми книгами (да, стриптизерши читают) и стереосистемой. Освещение. Мебель из прохладного ротанга и коврики. Кремовые тона диванов и постельного белья, все это смешалось с теплыми оранжевыми нотками на подушках, потому что я любила оранжевый.
У Мо не было никакого мнения об оранжевом или о том, что я много читаю.
Мо оценил тот факт, что на моих высоких, но узких окнах (всех четырех с двумя квадратными сверху) не было жалюзи, и его губы сжались.
— В ванной матовые окна, — услужливо поделилась я. — В гардеробной нет окон.
Кровать стояла у задней стены.
Он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.
— Не подходить к окнам и к диванам.
Моя спальня была огромной. У меня была огромная гостиная по причинам, которые были в основном эстетическими, если только мои племянники не были здесь, возясь, что обычно происходило именно в гостиной, то они начинали бегать, как только входили в мой дом, потому что это сводило с ума Джет, а мои мальчики и я любили сводить с ума мою старшую сестру.
Два дивана стояли друг против друга с журнальным столиком, сделанным целиком из стекла.
Если я была в настроении, это давало мне возможность отдохнуть и почитать.
Это навело Мо на дурные мысли.
— Я много читаю, Мо, и…
— Не у окна. Никаких диванов. Или мы повесим простыню, пока все это не закончится.
Я сжала губы и пососала их между зубами.
Простыня полностью испортила бы мой интерьер.
— И ты никогда не будешь ходить по этой комнате без одежды, — продолжал он.
Я разжала губы и кивнула.
— Даже в нижнем белье, — добавил он.
Что, мне показалось, немного странным, учитывая мою профессию.
— Я зарабатываю
— Даже в нижнем белье.
Тогда ладно.
Я кивнула.
— Я сплю на диване. — И он наклонил голову в сторону дивана.
Хм…
Что?
— У меня есть комната для гостей, — заметила я.
— Я сплю здесь на диване.
— А кто-нибудь из других парней Хоука…
— Только я.
Хорошо.
Постойте.
Что?
— Ты не хочешь... пойти на компромисс или что-то в этом роде? — Спросила я.
Он отрицательно качнул головой.
Один раз.
Но у меня были сомнения.
— Ну, э-э... не хочу говорить тебе по поводу твоей работы, но... это что, так обычно делается?
— Абсолютно.
Да?
Я, не скрывая, показала свое удивление, потому что после моего вопроса, Молчаливый Мужчина выдал мне больше слов.
— Военные. Ты проходишь с кем-то подготовку. Ты спишь с кем-то. Дышишь их воздухом весь день, каждый день, они становятся что-то значить для тебя. Можешь ненавидеть их до глубины души, но все равно возникает связь. Они заодно с тобой. Они — семья. Это может быть мужчины... и женщины… кто может броситься вперед, чтобы спасти жизнь. Но есть большая разница между инстинктом и кем-то в опасности. Зная, что твое время может закончиться в любой момент. И видеть, как граната падает к твоим ногам. А потом броситься на нее, зная, что у каждого мужчины, стоящего рядом с тобой, такая же мысль — сделать то же самое, потому что одному, возможно, придется умереть, но эта связь настолько сильна, что ты умрешь, чтобы другим сохранить жизнь.
— Если будет такая необходимость, ты бросишься на гранату ради меня? — Прошептала я.
— Мне нужно, чтобы ты поверила, что я брошусь на гранату ради тебя.
Я поверила. Я имею в виду, на нем были солдатские штаны-карго. И пистолет.
И я могла ему поверить, даже если он будет спать в комнате для гостей или возьмет отгул на полдня.
— Я доверяю тебе, Мо, — пообещала я.
— Вы понятия не имеете, что означает слово «доверие», Мисс МакАлистер.
— Лотти.
На этот раз он вздернул подбородок.
— Значит, тебе придется спать со мной в одной комнате? — Спросила я.
— Да, — ответил он.
— Но ты будешь спать.
— Мне нужно, чтобы выспаться четыре часа, мэм. И от сна до боевой готовности мне требуется две целых пять десятых секунды. Я не знаю в данный момент, сколько времени мне потребуется, чтобы спуститься в холл и спасть в гостевой спальне, если вы столкнетесь с угрозой. Я просто знаю, что это займет больше, чем две целых пять десятых секунды.
Две целых и пять десятых секунды.
Точно.
— Ты засекал время? — Поинтересовалась я, веря и не веря.
— Ага.
Ого!
— А когда ты будешь принимать душ?
— Я не буду терять времени, принимая душ. Это займет меньше пяти минут. Так что я приму душ с тобой в ванной комнате и запру дверь или приму душ, пока ты будешь танцевать, и Смити приставит к тебе своих людей. Если я пойму, что клуб чист. Если нет, я приму душ с тобой в ванной комнате. Если ты отметешь мое предложение, то предложишь сама на свой выбор.