Молчание идола. Сага заброшенных храмов
Шрифт:
Хоуклин пожал плечами.
— Я же говорил, что он спятил. Древние умели защищать свои сокровища. Удивительно, что эта дверь не погребла под собой Пем-брока.
— Возможно, что он каким-то образом узнал секрет этой двери,— отозвался О'Доннелл.— Может быть, он именно это хотел рассказать мне перед смертью, тогда мы знали бы, куда надо нажимать, а до каких мест нельзя даже дотрагиваться.
— Ну что ж, бог получил свою жертву, путь свободен,— сказал Хоуклин, проходя по лежащей на земле окровавленной двери. О'Доннелл шел следом за ним, и оба они остановились на пороге, вглядываясь в темноту большого зала, в котором могло оказаться змеиное гнездо. Однако своды древнего замка не обрушились
Войдя в древний замок, оба человека прищурились. Впереди, в глубине зала подобно закатным лучам что-то мерцало красным светом. Когда глаза немного привыкли к темноте, они увидели Запятнанного кровью Бога — медное изваяние, украшенное красными сверкающими камнями. Статуя напоминала карлика, стоявшего на большом постаменте из серого базальта лицом к дверям. В нескольких футах от статуи по каменному полу замка проходила трещина футов пятнадцати в ширину. В какие-то незапамятные времена землетрясение раскололо скалу, и теперь невозможно было сказать, когда это случилось и насколько глубока эта трещина. Вне всякого сомнения, много веков назад эта трещина использовалась жрецами для жертвоприношений страшному божеству, и множество людей погибло в ее глубине. Стены замка были очень высокими, и потолок терялся где-то в темноте.
Однако внимание людей было приковано к идолу. Он выглядел звероподобным, отвратительным чудовищем, а красные камни придавали ему зловещий вид божества, забрызганного кровью своих жертв. Но все камни, которыми был украшен идол, представляли собой сказочное богатство.
— Боже! — выдохнул О'Доннелл.— Так это правда! Эти камни — целое состояние!
— Несомненно! Миллионы! — подтвердил Хоуклин.— Слишком много, чтобы делить их с презренным янки!
Эти слова, произнесенные англичанином почти бессознательно сквозь зубы, спасли О'Доннеллу жизнь — они дали время приготовиться к нападению. Он успел повернуться и пригнуться как раз вовремя — сабля Хоуклина срезала макушку его капюшона. Проклиная собственную беспечность — он ведь знал, с кем имеет дело,— он отпрыгнул назад, выхватывая саблю из ножен.
Высокий англичанин стремительно бросился на О'Доннелла, и О'Доннелл встретил его во всеоружии. Они дрались яростно, ни в чем не уступая друг другу, перед застывшим изваянием Красного Идола. Древний замок заполнился звоном стали, клинки, скрещиваясь, выбивали друг из друга голубые искры.
Хоуклин был выше О'Доннелла, и руки его были длиннее, однако О'Доннелл не уступал ему в скорости движений. Хоуклин боялся обнаженного кинжала в левой руке противника гораздо больше, чем сабли: до поры ему удавалось удерживать О'Доннелла на расстоянии, не доступном кинжалу. Левой рукой он выхватил из ножен и свой кинжал, однако он прекрасно знал, что в искусстве драки на ножах О'Дон-неллу не было равных.
Он был полон смертельной ярости и решимости покончить с О'Доннеллом. Вновь и вновь О'Доннелл оказывался на волосок от гибели, однако пока ему хватало опыта и умения отражать удары англичанина.
Развязка наступила неожиданно. Нога О'Доннелла слегка поскользнулась на гладком каменном полу, и на миг его сабля отклонилась в сторону. Хоуклин вложил всю силу в удар, и его клинок должен был пронзить тело О'Доннелла. Но О'Доннелл не совсем потерял равновесие, как показалось Хоуклину. Он увернулся от удара, и сабля англичанина прошла у него подмышкой, порвав халат и слегка оцарапав ребра. В какое-то мгновение клинок запутался в складках его одежды, и Хоуклин с яростным криком ударил противника кинжалом. Кинжал вонзился в правую руку О'Дон-нелла, и в тот же миг длинный узкий кинжал
Крик Хоуклина многократно повторило эхо под сводами древнего замка. Он отпрянул назад, О'Доннелл выдернул свой кинжал из его тела, хлынула кровь, тело Хоуклина обмякло, и он упал замертво.
О'Доннелл бросил оружие на пол и, встав на колени, оторвал от халата полосу для повязки. Из раны в руке текла кровь, однако было ясно, что никакие важные мышцы или кровеносные сосуды не были повреждены.
Пальцами и зубами, затягивая на ране повязку, он взглянул на Запятнанного кровью Бога, который, казалось, внимательно смотрел на него и на убитого, распростертого перед ним англичанина. Он получил дань сполна, и О'Доннеллу померещилась злорадная ухмылка на лице идола. О'Доннелл поежился. Наверняка на этого идола наложено какое-нибудь заклятие. Сможет ли богатство, полученное таким путем, когда-нибудь принести счастье и удачу? Он отбросил эту мысль. Красный Идол принадлежит ему, он добыт потом и кровью, за него уплачена человеческая жизнь. Теперь надо взвалить идола на коня и бежать, спасаться от мести Якуб-хана. Той дорогой, которой он приехал сюда, возвращаться было нельзя, наверняка на ней его ждали джоваки. Ему придется наугад ехать по незнакомым горам, надеясь только на свою счастливую звезду.
— Руки вверх! — раздался повелительный окрик.
О'Доннелл вскочил на ноги и, обернувшись к двери, на мгновение замер.
Перед ним стояли два человека, один из которых целился в него из ружья. Этот человек был высокий, стройный, с рыжей бородой.
— Якуб-хан! — воскликнул О'Доннелл.
Второй человек показался ему знакомым.
— Брось оружие! — вождь джоваков усмехнулся.— Ты думал, что я вернусь в селение, не так ли? Глупец! Я отправил туда своих людей, чтобы они подняли всех, а сам, взяв с собой только одного, который не был ранен, следовал за тобой. Я уже был здесь и видел, как ты убил второго, который валяется на полу. Теперь настала твоя очередь, курдская собака! Назад! Назад! Назад?
Под прицелом ружья О'Доннелл сделал несколько шагов назад и оказался совсем рядом с краем черной трещины в полу. Якуб двигался к нему, на отводя ружья.
— Ты привел меня к сокровищу,— выговорил он, внезапно опустив оружие.— Я не знал, что в этом замке стоит такой идол. Если бы я знал об этом раньше, то давно завладел бы им. Яр-Мухаммед, забери его саблю и кинжал.
При упоминании имени О'Доннелл понял, кто был спутником Якуба. Когда Яр-Мухаммед подошел ближе и поднял с пола саблю, у него вырвалось восклицание:
— Аллах!
Во все глаза он смотрел на бронзовую рукоятку сабли в виде головы ястреба.
— Подожди! — воскликнул вазири.— Этому человеку я обязан избавлением от пытки. Он рисковал своей жизнью! Его лицо было закрыто, но я запомнил эту ястребиную голову! Это тот самый курд!
— Замолчи! — оборвал его вождь.— Он вор и должен умереть!
— Нет! — в голосе вазири послышалась решительность.— Он спас мне жизнь! Мне, чужестранцу! Что я получал от тебя, кроме тяжелых поручений и скудной платы? Я отказываюсь служить тебе, проклятый джовак!
— Пес! — выкрикнул вождь, прицеливаясь в Яр-Мухаммеда. Тот был без оружия и отскочил назад. Раздался выстрел, вазири выкрикнул проклятие и укрылся за постаментом, на котором стоял идол.
В момент выстрела О'Доннелл прыгнул к Якубу, но тут же понял, что не успеет схватиться с ним. Якуб с рычанием повернулся к нему, и смерть взглянула на О'Доннелла из черного ствола. Палец Якуба уже готов был нажать на курок, но в этот миг Яр-Мухаммед сбросил идола с постамента.
Тяжелая статуя сбила вождя джоваков с ног и увлекла за собой в широкую трещину. Падая,