Молчание пирамид
Шрифт:
— Мне показалось, Наседкин не берет учеников, — попытался остудить ее Самохин. — И никому не открывает тайн.
— Почему ты так решил?
— Кто действительно владеет талантом целителя и сакральными знаниями, обычно не распространяет их.
— Такого не может быть! Это же естественно — передавать науку другим поколениям!.. Или ты что-то знаешь о нем?
В справке ФСБ, полученной Самохиным, значилось, что несмотря на общительность и доступность Наседкина, вести наблюдение за ним проблематично, ибо он никого
— Ничего особенного не знаю, но догадываюсь, что к нему не подступиться.
— Чтоб так говорить, надо иметь веские причины!
Ее тон и ставший холодным голос взбадривали, как утренний туман на лугу.
— Понимаешь, в чем дело… Чаще всего дар врачевания дается только одному конкретному человеку. И научить этому просто невозможно. И по наследству не передать… Истинных целителей, ясновидящих и предсказателей всего единицы! Они рождаются раз в сто лет, а то и реже.
— Откуда ты это знаешь?
— Ну, интересовался…
— Нет, ты говоришь как-то… профессионально. Кстати, чем ты занимаешься?
— Работаю в одном проектном бюро.
— Ты не похож на инженера. Это я говорю как без пяти минут юрист.
— А на кого я похож?
— На какого-нибудь сыщика.
— Просто я пытливый и любознательный человек.
— Возможно… Значит, ты не веришь, что меня возьмут в ученицы?
— Не верю. Да и не нужно тебе это.
Она несколько сникла, съежилась и на минуту отвернулась.
— Я ждала поддержки… Думала, ты одобришь. И поможешь мне… Нет, ты не сыщик. И не пытливый. Ты просто закоренелый прагматик! Никакой романтики!
Самохин погладил ее по голове.
— Ты же просила мудрого совета? А мудрость начинается тогда, когда заканчивается период романтизма. Я не хочу, чтобы ты разочаровалась.
— Ладно, вот приедем к Наседкину, и станет все ясно! — заключила Саша и молчала уже всю дорогу.
На лестничной площадке перед дверью лечебницы стояло человек пятнадцать — мужчины, женщины, подростки, а у молодой мамаши на руках плакал грудной ребенок. Самохин спросил крайнего, прикидывая, сколько же времени придется отстоять в очереди, но тетка с костылем сказала, что целитель сегодня не принимает.
— Что же вы ждете? — непроизвольно изумился он.
Ответ был коротким, но прочувствованным и исполненным надежды:
— Чуда.
Тем временем Саша ловко протиснулась между страждущими и проскользнула за дверь, вызвав глуховатый и недолгий ропот, мол, не лезь без вызова, все равно прогонит.
Сашу он не прогнал, и мало того, через минуту она выглянула и поманила Самохина рукой. Наседкин сидел на диванчике без халата, в расстегнутой до живота рубахе, понурый, бледный, взгляд был тяжелым и заторможенным.
Сначала показалось, что он пьяный…
— Я же сказал, не принимаю, — вяло проговорил
— Мы по другому поводу, Николай Васильевич. — Саша присела рядом и взяла его опущенную руку. — Вы меня помните? Четыре дня назад я была у вас…
— Помню, помню, камень в почках… Но не принимаю.
— Теперь у меня все в порядке! — она погладила безвольную руку. — Николай Васильевич!.. Возьмите меня в ученики! Я буду послушной и стану делать все, что нужно! Я хочу лечить людей, как вы!
— Не беру учеников, — сразу же ответил он. — Не ходите и не просите.
— Но почему, Николай Васильевич? Вам же нужно передать все свои знания!
— Умирать не собираюсь. Мне еще жить сорок два года. Зачем мне ученики?
— Я бы помогала вам! Возьмите хотя бы уборщицей, санитаркой. Вон как у вас грязно и пыльно. Вам же самому некогда, а я бы все вымыла, вычистила…
— Где ты грязь-то увидела?.. Здесь у меня порядок. Вот только люди плохие, грязные.
— Что случилось? — осторожно спросил Самохин.
Наседкин поднял мутный взор и узнал его, хотя видел, может быть, пять минут.
— Язву-то теперь чуешь — нет?
— Кажется, все прошло…
— И больше не заболит. Организм молодой, зарубцевалась… А встречаются тяжелые, по пять раз приходится лечить. Но больше подлые встречаются…
— Вас кто-нибудь обидел?
— Меня обидеть невозможно, — вздохнул целитель. — Разрушили равновесие звезд.
— Это как же?
— Украли несколько моих камней. От остальных отщипнули по кусочку и нарушили целостность. И я теперь не могу лечить. А люди приезжают и стоят за дверью… Должно быть равновесие планетных материалов, как в солнечной системе. А его теперь нет… Хуже того, начнется дисбаланс.
— Я бы охраняла! — безнадежно воскликнула Саша и вдруг заплакала. — Я готова жить здесь…
— Мне никого не нужно! — с неожиданным гневом проговорил Наседкин. — И не просись! Все, идите отсюда!
Самохин внутренние собрался в комок: метеоритов в лечебнице оказалось более восьмисот, и целитель физически не смог бы проверить каждый, да еще заметить мизерную утрату частиц, тем более что помощник работал очень аккуратно.
— Как же поправить дело? — спросил Сергей Николаевич. — Чем помочь? Говорите, не стесняйтесь. Если нужны деньги…
— Что мне твоя помощь?.. Деньги?.. Да у меня их прорва.
— Выход-то должен быть.
— Выход… Я собирал камни вселенной двадцать четыре года, — уже печально вымолвил Наседкин, глядя в пол. — Если бы кто знал, как это трудно — добиться гармонии звезд в замкнутом пространстве.
— Скажите, как, и я помогу вернуть гармонию. — Сергей Николаевич чувствовал себя мерзко, однако признаться в содеянном не имел права.
— Чем ты поможешь? Где ты найдешь камень с Инеры?
— Но вы же нашли! Укажите, где — поеду и привезу.