Молчание пирамид
Шрифт:
— Пиши — Ящер.
— Ящер — это понятно, змей значит, — блеснул тот ученостью. — Только стыдно ребенка змеем-то называть.
— А кто, кроме тебя, в Рощупе знает? Никто!
— Это да… Ну, ладно, так и запишем.
Дома Алексей Спиридонович с Анной свои размышления обсудил, жена и говорит:
— Я тоже заметила, он ведь как ангел. Сказывать тебе не смела… Пошли мы с ним корову искать на луга. Он и говорит: не туда мы идем, назад нужно. Почему? А корова, говорит, за озером в тюпе. Не поверила, прошли все луга —
И стал Алексей Спиридонович после этого всячески испытывать Ящеря, но будто невзначай, чтоб дела не испортить. Идут по лесу однажды, где мальчишка никогда не бывал, он спрашивает:
— В котором дереве дупло? Я щерь покрутится и говорит:
— Здесь близко нет. А вот версты полторы отсюда стоит сосна с тремя вершинами. Там большое дупло и пчелки живут.
Алексей Спиридонович не поленился, сходил потом, нашел это дерево, и точно: пчелы, да уже столько меду натаскали! Приносит домой, жене рассказывает, угощает детей, а Никитка, должно, подслушивал разговоры и уже знает про способности брата.
— Можешь ты, Ящерь, — говорит, — жар-птицу поймать, как Иванушка-дурачок? И перо из хвоста выщипнуть?
Это он грамоте научился, сказок начитался и теперь игры такие затеивал.
— Могу, — отвечает Ящерь. — Только зачем тебе перо?
— Я бы с ним разбогател, на царевне женился!
— Тебя бы сразу и раскулачили.
— А ты поймай сначала! Тогда я с пером сам кого хочешь раскулачу!
— Поймал бы, да сейчас нет на земле ни одной птицы. А как вылетит, так поймаю.
— Откуда вылетит-то, дурень? — хохочет Никитка. — Они же только в сказках бывают!
— Из земли вылетит, — отвечает преспокойно Ящерь. — Где боженька воротца ей откроет.
Алексей Спиридонович с Анной слушают, переглядываются и только рты прикрывают.
Дважды еще в избе у них засады устраивали, Артемия ждали и, наконец, отступились. Прошла зима, а о Сокольниковых ни слуху не духу, в Горицах заговорили, будто сгинули они с Любой, и вот когда и родня перестала ждать, Ящерь подошел к Алексею Спиридоновичу и шепчет на ухо:
— Поедем в Горицкий бор, дядя Алексей, — папой так и не стал звать. — Там отец ждет.
Лесничему-то можно было без всяких подозрений по всем лесам ездить, потому на ночь глядя запряг он казенного коня в бричку, посадил Ящеря и поехал. Да все равно жутковато: вдруг следят за ним, и получится, сам наведет органы на беглого Артемия?..
Про себя так подумал, а Ящерь говорит:
— Не бойся, дядя Алексей, никто не следит, поезжай спокойно.
Что тут сказать?
Приезжают в бор, вылезли из брички, Ящерь берет за руку Алексея Спиридоновича и приводит под сосну, где Артемий сидит.
— Здравствуй, тятя…
Тот
— Ждал меня, сынок, — обрадовался Артемий. — И добро, тогда я жить буду. Жить и ждать, когда вырастешь.
Алексей-то Спиридонович обходительный был, в сторонку ушел, чтоб не мешать, да и на сердце у него тоскливо стало: ведь усыновил и привык, а мальчишка все равно к родному отцу тянется. Ящерь с отцом шептались, но в Горицком бору далеко слыхать, и потому отчим все и услышал.
— Ты, тять, не надейся, — сразу сказал Ящерь. — Как исполнится мне восемнадцать лет, я уйду.
— Куда же ты уйдешь?
— Далеко, тять…
— А зачем?
— Невесту свою искать. У меня же невеста есть.
— Какая невеста? — спросил Артемий. — Ты ведь мал еще!
— Нареченная, — сказал важно малец.
— Как же имя ей?
— Ящерицей назовут. Она еще не родилась. Но когда родится и подрастет, возьму ее на воспитание и мы в мир уйдем. А когда она созреет в миру, сюда вернемся, в Горицкий бор.
После этого Алексей Спиридонович успокоился, устыдился, что подслушивает, и подальше отошел.
Артемий еще раз являлся, уже осенью, сказал, что уходит зимовать к староверам и здесь показываться не будет, чтобы следов на снегу не оставлять и не бросать подозрений на родню. А как растает снег, так придет опять. И наказал Алексею Спири-доновичу:
— Береги моих сыновей. С Никиткой-то ничего, а за Ящеря боюсь. Прознают власти — не миновать беды.
Но беда пришла с другой стороны. Как-то по осени приехал главный начальник по лесам и говорит Алексею Спиридоновичу:
— Ну, теперь у тебя начнется настоящая работа. Разрешаю тебе Горицкий бор рубить.
— Нельзя его рубить, — говорит тот. — В этом бору даже ветку сломить, и то подумать надо. И ходить там следует лучше босым или уж в лапоточках, чтоб мха не повредить.
— Ты что же городишь, Спиридоныч? — удивился главный начальник. — Делай отвод делян, и пусть лесозавод начинает рубить. Зимой сюда лагерь переведут из Михайловского, надо бараки строить. В половодье этот лес ждут на рейде!
— Не стану делать отвода, — уперся Алексей Спиридонович. — И в бор никого не пущу.
— Я тебе приказываю!
— Беда большая случится, если вырубить бор, — стал он уговаривать начальника. — Растревожим древнюю пустыню — потом не остановим. Там песок особый, текучий, хоть в песочные часы засыпай. Его только корни да мхи держат, и есть этому научные доказательства. А ветра какие у нас бывают — сами знаете.
— Ты мне науку сюда не привязывай! — Застро-жился начальник. — Стране лес нужен, и я его дам. Отводи деляны под порубку!
— Не отведу!..
И так, слово за слово, разругались они с главным в дребезги, и тот сел в свою кошеву, кулаком погрозил и кучера в спину толк — поехали!