Молчание солдат
Шрифт:
– Вот и первый гостинчик, – показывает полковник на утрамбованный снег на тропе. Ногами утрамбованный, словно кто-то стоял здесь, перекуривая. Невинное занятие, и даже окурок рядом валяется. Но, присмотревшись, в двух местах можно заметить, что по снегу похлопывали рукавицей...
Аккуратно сделано. Второпях можно не заметить мину.
Кордебалет ставит «флажок» на случай, что за ними пойдет другая группа.
Сохно смотрит на небо и недовольно морщится. На юго-западе собираются тучи.
2
– Я могу еще кому-то срочно понадобиться? – интересуется Пулат, выглядывая из глубокого кресла, стоящего рядом с входной дверью. Пулат облюбовал это кресло для себя с первого дня работы в бюро Интерпола и не любит, когда сюда садятся другие. Разве что гостям уступает место без возражений. Он всегда вежливый и даже немножко услужливый. Особенно с женщинами и с врагами.
– У тебя какие-то срочные дела? – спрашивает Басаргин.
– Хочу к машине привыкнуть. Просто покатаюсь.
– Катайся, – соглашается Александр. – Будешь нужен, позвоним...
Виталий делает рукой прощальный жест и выходит. Все дружно провожают его насмешливыми взглядами.
– Он сегодня, когда спать ляжет, машину под подушку поставит, – даже невозмутимый Сохатый улыбается. «Маленького капитана» любят все и охотно прощают ему слабости характера.
Едва за Пулатом щелкает замок, как телефонный звонок приносит новые сведения. Звонит полковник Мочилов:
– Александр Игоревич?
– Я слушаю, Юрий Петрович.
– У меня есть разговор из разряда нетелефонных. Вы не возражаете, если я сейчас приеду?
– Будем рады вас встретить.
– Все! Честно говоря, я уже на половине дороги...
На преодоление половины дороги у полковника уходит больше часа – Москва, при своей вечной общей торопливости и благодаря именно ей, не дает возможности передвигаться быстро, разве только на метро. Зато любимое кресло Пулата оказывается свободным, и Мочилов в нем с удовольствием устраивается после того, как поочередно пожимает руки всем присутствующим.
По большому счету, приход полковника – это событие, выпадающее за рамки обыденности. Обычно Мочилов предпочитает разговаривать в своем кабинете. Так в большинстве случаев и происходит, когда дела сводят ГРУ и Интерпол в совместной заинтересованности. И сейчас все понимают, что только чрезвычайные обстоятельства вынудили Юрия Петровича нанести визит в бюро, где он до этого бывал только однажды.
– Слушаем вас, Юрий Петрович, – Басаргин, как обычно, ходит от окна до двери. Но после вопроса останавливается, ждет, когда Мочилов начнет говорить.
– Дело не совсем простое, и меня вынудило обратиться к вам только то обстоятельство, что вы имеете гораздо больший доступ к информации самого разного характера, нежели я. Так вот. Что у нас происходит... Честно говоря, я не совсем понимаю ситуацию, что складывается вокруг операции, в которой участвует отдельная мобильная офицерская группа полковника Согрина, хорошо вам всем знакомая. Нас, я имею в виду спецназ ГРУ, не допустили к ее планированию, хотя операция, судя по всему, простейшего армейского уровня. Обычная операция... Группу Согрина усилили пятью лейтенантами, но нам даже не сообщили о том, что это за лейтенанты и откуда они взялись... Но в дополнение ко всему выясняется, что организаторы и планировщики вводят в заблуждение самого Согрина или введены в заблуждение сами... По некоторым обстоятельствам, всем понятным, я не могу напрямую задать вопрос...
– Может быть, начнем по порядку? – со вздохом советует Тобако. – Что вам вообще известно об операции? Кто ее проводит, какие группе ставятся задачи?
– Да, – соглашается полковник. – Я забыл, что вы знаете только отдельные имена, и все...
– И кое-что о носителях имен. В том числе и с вашей помощью, – добавляет Басаргин.
– Да. Так вот, начну с самого странного. Задание группе Согрина ставили два депутата Государственной думы и два московских генерала. Генерал-майор Стригун и генерал-майор Яхонтов. Я так и не сумел узнать, что это за люди, из какого хозяйства, чем занимаются... Пришел приказ в штаб о содействии. И в штабе не знают этих генералов. Но приказ пришел с самого верха. Из Министерства обороны... И никакой информации о руководителях. Вы понимаете, что даже ГРУ не дают о них сведений? Я не только о себе говорю. Я не такая значительная величина, чтобы иметь право задавать много вопросов. Генерал-лейтенант Спиридонов лично хотел выяснить, поскольку его управления операция касается напрямую, и ответа тоже не получил. Ни в Министерстве обороны, ни в управлении кадров ФСБ, ни в управлении кадров МВД... В Министерстве обороны откровенно намекнули, что не рекомендуют связываться с этими людьми, хотя толком не знают о них ничего, не знают, кто это такие. К ним тоже пришел приказ сверху... Это все, что Спиридонов сумел узнать. И меня такое положение беспокоит. Сейчас генерал Спиридонов через свои каналы наводит дополнительные справки, в том числе и о пополнении группы Согрина. Я дал генералу ваш электронный адрес. Он может послать сюда сообщение.
– Фамилии депутатов? – напоминает Сохатый.
– Это мне тоже обещали вскоре узнать. Согрин, как человек военный, на депутатов вообще внимания не обратил. Но они, возможно, даже ни при чем. Их взяли просто в качестве ширмы, чтобы произнести кучу ненужных отвлекающих фраз. Обычные «колокольчики». Позвенели, как всегда, и большего от них не требуется...
– Я так и не понял суть операции, – Басаргин желает выслушать все последовательно. – Если можно. Хотя бы в нескольких словах. Только тогда мы уже сможем подойти и к организаторам плотнее.
– Хорошо. Я начну по порядку. – Мочилов вздыхает, хлопает себя по коленям ладошками и слегка наклоняется, чтобы оглядеть всех. Он мужчина далеко не самого маленького роста, но тоже, как и Пулат, в большом кресле слегка «тонет». – Итак, вам не надо объяснять, кто такой Руслан Вахович Имамов?
– Полевой командир, террорист, – невозмутимо говорит Доктор Смерть.
– Относительно терроризма мы не пришли к общему мнению, – добавляет Зураб. – И не имеем к тому явных предпосылок.
– Я согласен с Хошиевым, – подает голос Тобако. – То, что говорят, это не доказательство. А явных доказательств на руках не имеет никто, даже Доктор при всей своей категоричности. И потому мы не можем утверждать это.
– Тем не менее, – продолжает полковник, – он полевой командир незаконного вооруженного формирования, следовательно, он преступник. При этом преступник грамотный, по-своему честный, отставной полковник агентурного управления ГРУ, профессор-химик и вообще авторитетный человек в чеченских кругах, но не желающий поддерживать связь с теми своими коллегами, кто превращает войну в террор. Это важно. У нас есть такие данные. Имамов отказался от субсидий из арабских стран, потому что не пожелал их отрабатывать. Он, можно сказать, один из последних людей, кто честно радовался независимости Чечни и верил в нее. И за Дудаевым пошел с открытым сердцем...