Молчание солдат
Шрифт:
К сожалению Аббаса, гранаты прогорают быстро. Становится снова темно, только видно яркие мазки, время от времени разрывающие ночную черноту ущелья. Анвар опорожняет весь барабан «газонокосилки» и набивает его гранатами заново, когда Аббас слышит легкий вскрик и не видит, но ощущает движение рядом с собой... И тут только понимает, что это упал Анвар. Упал и выронил гранатомет, который загрохотал по камням и свалился под склон. Аббас еще руку протянуть не успевает, чтобы дотронуться до товарища, когда слышит другой вскрик и следом за ним третий.
– Туда! – кричит вдруг Николай, показывая рукой на
И сам дает несколько коротких прицельных очередей не в сторону засады, а значительно выше. Аббас всматривается и тоже видит зеленую, неуместную там точку – снайпер с прицелом ночного видения нашел удобную площадку и посылает в группу боевиков пулю за пулей. Аббас стреляет в эту точку, стреляют и другие. Огонек в какой-то момент гаснет. То ли достали снайпера, то ли он перешел на другую позицию, более удобную для него. Огонь снова переносится в ущелье, в сторону засады, но стрелять так, вслепую, смысла мало. И снизу уже не стреляют в ответ. Не видно вспышек, вылетающих из стволов.
Аббас слышит стон и протягивает руку. Трогает Анвара за плечо. Чуть-чуть сдавливает. Стон слышится сильнее. Плечо шевелится. Слава Аллаху, Анвар жив.
– Как стукнуло... – едва слышится сквозь автоматные очереди.
– Прекратить стрельбу, беречь патроны! – командует Аббас и склоняется над разведчиком.
– Куда тебя?
– Ключицу перебило...
Аббас уже вытащил перевязочный пакет, но бинтовать ключицу сложно, и он, разорвав упаковку, просто подсовывает пакет под одежду, прижимая к ране.
– Придерживай, пусть присохнет.
Аббас поднимается в полный рост, чтобы осмотреть свою группу и определить потери, но тут же стремительно падает. С противоположного склона с шипением взлетает, разрезая воздух светящейся нитью, ракета. И при свете становится видно всю позицию, занимаемую группой Аббаса. Но видно одновременно и противоположный склон, куда федералы, как оказывается, поднялись. Их можно было бы достать выстрелами из «газонокосилки», но гранатомет свалился, и сейчас осталось отвечать на стрельбу только ответной такой же стрельбой. А при подавляющем численном превосходстве федералов положение группы Аббаса кажется просто бедственным.
Ракета пролетает и гаснет.
– За поворот! Отходим за поворот... – кричит командир.
Он подхватывает вставшего на колени Анвара и, не слишком церемонясь с раненым, помогает ему идти, придерживая за руку, и даже прикрывает собой от случайного выстрела с противоположного склона. А очереди оттуда раздаются частые, не слишком прицельные, но оттого не менее опасные. Кто-то перед Аббасом падает лицом вниз. Еще кто-то падает впереди. Но поворот уже рядом. Успеть бы... Успеть...
Раненый мешает бежать быстро. Но не в ноги же он ранен. Ключица не должна так мешать.
– Шевелись, – поторапливает Аббас.
Анвар в ответ что-то хрипит, и командир вблизи видит на губах разведчика обильную кровавую пену. И сразу понимается происшедшее. Пуля не прошла навылет, перебив ключицу. Анвар заряжал «газонокосилку», наклонившись вперед. Значит, пуля ушла куда-то в грудь.
– Быстрее! Успеть...
Но тут взлетает новая ракета. Аббас сам падает, увлекая Анвара за собой. Раненый стонет от удара о каменистую землю. Впереди залегают другие, дожидаясь момента темноты. И в это время треск автоматных очередей на противоположном склоне усиливается. Пули бьют в камни горы, рикошетят, по-сумасшедшему кувыркаются, одна даже вскользь бьет Аббаса по макушке, чуть не сорвав маску «ночь», превращенную в шапку. Кто-то вскрикивает впереди, за ним другой вскрикивает и стонет.
И вдруг в какой-то миг пули перестают свистеть рядом, хотя автоматные очереди не только не прекращаются, а усиливаются, многократно усиливаются. Аббас осознает, что стрельба переместилась. И ракета, прогорев, не дождалась сменщицу.
Аббас поднимает голову над камнем, всматривается в противоположный склон и вдруг понимает, что кто-то сверху активно расстреливает федералов.
Неожиданно подоспела помощь...
– Наши! Там наши! – радостно кричит Николай. – Бежим туда...
– Огонь! – командует Аббас и первым дает очередь в сторону противоположного склона. В то место, где отстреливаются против сидящего выше противника федералы. Отстреливаются из безнадежной позиции...
Сверху падает осветительная граната. Федералы теперь, как мишени в тире. Вторая граната падает. Уже не осветительная. Третья, четвертая...
– Огонь! – громче кричит Аббас, но вдруг слышит, что помогает ему всего один автомат. Он бросает взгляд в сторону и видит, что стреляет только Николай. Остальные бойцы группы лежат неподвижно. Не в состоянии пошевелиться...
2
Эмир Дукваха Басаров опять берет хороший темп и сам задает его, не сменяясь, на месте торящего тропу. Раундайк идет следом, довольный, что для него такая нагрузка вполне по силам, и вдруг понимает, что идут они не просто по снежной целине, а по тропе, только прикрытой снегом. Он пытается в темноту всмотреться, чтобы тропу увидеть, но не в состоянии этого сделать. И обыкновенное чувство человеческого любопытства заставляет Клааса ускорить темп и догнать Дукваху, чтобы спросить:
– Ты это место знаешь? Ходил здесь?
– Нет. Впервые... – коротко, на выдохе, отвечает эмир, сберегая дыхание.
– А как тогда тропу угадываешь?
– Носом. Как зверь. – Дукваха изображает очередную страшную улыбку и вдруг останавливается, приподнимает с головы шапочку, чтобы уши открыть, прислушивается.
Прислушивается и Раундайк. И тоже слышит автоматные очереди. Не те очереди, что позвали и повели их вперед, а те, что раздаются с недавно пройденного джамаатом пути. Значит, пара минеров удачно завершила свое дело, обвалила снежный козырек на федералов, но всех придавить не сумела. И остатки ведут преследование. Минеры отстреливаются.
– Сейчас темно. Могут уйти...
– Не так темно, если с ПНВ работают... – вздыхает Дукваха и жестом подзывает к себе пулеметчика: – Берешь помощника, еще одного человека и... Назад по тропе, прикрой наших. Потом вместе догоняйте. Нам ждать некогда...
И сразу, не дожидаясь исполнения, продолжает путь. Темп прежний. Перестрелка впереди, то стихшая было, то возобновившаяся снова, манит Дукваху, заставляет торопиться. Через полчаса пути сзади раздаются новые очереди. Теперь уже и пулемет отчетливо слышно. Его рокотливый голос трудно спутать с автоматной очередью.