Молчание солдат
Шрифт:
– А этот? – спрашивает Аббас, кивая на Зураба.
– Это ваш земляк, наш сотрудник.
Зураб тоже показывает удостоверение. Чохоев что-то спрашивает Зураба по-чеченски. Тот отвечает. Тон разговора человеку, чеченского не знающему, кажется повышенным, резким. Впрочем, этот язык всегда так звучит. Наконец Чохоев шагает в сторону, пропуская ночных визитеров в квартиру.
– Пойдемте на кухню. В большой комнате у меня дети спят. Я тебе сказал, иди... – последняя фраза обращена к жене, которая, придерживая рукой халат, выглядывает из-за косяка.
Квартира тесная, кухня тесная. Вчетвером едва помещаются там.
– Слушаю вас, – говорит Аббас. – Надеюсь, меня еще не записали в террористы?
– Надеюсь, у нас не будет к этому причин.
Пулат своей улыбкой легко располагает людей к себе. И сейчас, при взгляде на «маленького капитана», Аббас оттаивает лицом. Слегка расслабляется и уже не ждет откровенных неприятностей. Новых неприятностей.
– Некоторое время назад с вами беседовала Фатима Абдутабарова.
Взгляд опять становится напряженным.
– Да, была у нас такая беседа... Какое это может иметь отношение к Интерполу?
– Интерпол интересуется полевым командиром Русланом Ваховичем Имамовым.
– Я с ним не знаком.
– Но с ним знаком ваш сын. Имамов считается его воспитателем. И Аббас Абдутабаров, насколько нам известно, относится к Руслану Ваховичу с большим уважением.
– Но я ни разу в жизни с сыном не встречался. Я даже не знал о его существовании. И ничем, думаю, не смогу быть вам полезным...
– А вот здесь вы, скорее всего, ошибаетесь, – вступает в разговор Дым Дымыч. – Любой человек, окажись он на месте вашего сына, желал бы встретить своего отца. Хотя бы просто поговорить. Хотя бы просто посмотреть на него...
– И что вы мне предлагаете?
– В настоящее время ваш сын в опасности, точно так же, как и сам Имамов. Я не буду говорить конкретно, потому что не имею на это права, но есть определенные силы, которые получили приказ на уничтожение Имамова и Абдутабарова... А нам бы очень хотелось спасти и того, и другого.
– Они что-то знают?
– Имамов бывший полковник Главного разведывательного управления. Он сам по себе имеет ценность, как носитель секретной информации. Что знает ваш сын – нам неизвестно. Но просто так приказов на уничтожение не дают.
Чохоев думает целую минуту.
– Полковник ГРУ... – говорит он наконец очень серьезно. – А вы представляете Интерпол... Интерпол заинтересован в секретах ГРУ... Так я понимаю?
– Не так, – мягко возражает Пулат. – Двое из ваших сегодняшних гостей тоже бывшие офицеры спецназа ГРУ. В данном случае мы работаем совместно с ГРУ и с управлением антитеррора «Альфа» ФСБ России. И обращаемся к вам за помощью.
– Я не совсем понимаю, в чем конкретно может выражаться моя помощь?
– Мы предлагаем вам вступить с сыном в контакт...
– Каким образом?
– Этого мы тоже пока не знаем. Но, скорее всего, вам придется вылететь в Чечню вместе с группой спецназа ГРУ. Телефонной или иной связи с отрядом полковника Имамова мы не имеем.
– У меня подписка о невыезде...
– Мы в курсе. Мы даже поможем вам разрешить конфликтный вопрос своими силами. А вопрос с подпиской решит «Альфа».
– Тогда я согласен. Да... Впервые встретиться с сыном и... При таких обстоятельствах... У меня там спят три дочери... – кивает Аббас в сторону комнаты. – А другого сына Аллах не дал... И... даст ли?
ГЛАВА 4
1
Группа полковника Согрина сходится с верхней группой тогда, когда меняет направление ветер и приносит со стороны далекого Черного моря небольшой липкий снегопад, обещающий вскоре вырасти в нечто более солидное, если судить по тучам, быстро затянувшим небо. Тучи тяжелые, темные, но быстрые. Обычно это предвещает пургу.
Останавливаются только на минуту.
– Теперь можно и по тропе идти, – решает Сохно.
– До новой засады? – ехидничает лейтенант Брадобрей.
– В джамаате осталось только семь человек, – миролюбиво, но назидательным тоном рассуждает Кордебалет, опережая Сохно, готового ответить более резко. – И идет он на выручку, скорее всего, другому джамаату. Эмир джамаата опытный, если судить по тому, как он ловко расставил ловушку омоновцам. Он не будет больше рисковать людьми, которых и так мало. Более того, он уверен, что его засады сработали. Вторую он выслал в помощь минерам.
– Да, – соглашается Согрин. – Эмир считает нашу группу уничтоженной. И дожидается, когда его люди догонят его. Выключить «подснежники», беречь аккумуляторы...
– Значит, надо сразу догонять, а не перекуривать, – поторапливает Сохно и первым шагает вперед. – А то пурга навалится, все следы заметет.
Здесь, на тропе, нет надобности пускать впереди опытного специалиста-горника. А с ролью ведущего подполковник вполне справляется. Он даже фору любому из молодых лейтенантов готов дать и с удовольствием может доказать свое право на первенство. Да и идти по утоптанному снегу гораздо легче, нежели по снежной целине. По крайней мере, не надо искать путь, чтобы не потерять правильное направление.
И Сохно идет. Он так идет, что только Кордебалет с Согриным и тянутся за ним без напряжения. Сказывается девятимесячный безостановочный труд на разведывательных маршрутах. Старшим офицерам подобный марш-бросок в привычку, а для лейтенантов он сложен, не успели еще втянуться в подобный ритм. Может быть, здоровья молодым офицерам и хватило бы, но не хватает главного качества каждого профессионального спецназовца – умения терпеть.
Когда Сохно на месте ведущего сменяет Кордебалета, со стороны, но уже не издалека, доносятся новые автоматные очереди. Теперь ветер доносит их отчетливо. И заставляет сменить направление движения, чтобы срезать угол. Благо горный профиль пока позволяет это сделать.