Молчание. На грани шепота
Шрифт:
«Не слабо же ты испугался», - подумал Гэримонд, понимая, что еще немного и его всерьез попытаются убить.
Он не успел даже опомниться, а ему в руку, закрывающую грудь, ткнулся чужой посох.
– Что ж, вы победили, - прошептал Гэримонд, открывая глаза.
Грэстус, стоявший над ним, усмехнулся, но тут же отступил. Давление в груди сразу исчезло, и принц, качая головой, неспешно встал на ноги. Посох послушно скользнул ему в руку. Легкий взмах, и купол рассыпался, рухнул зеленым дождем. Там, где капали капли, все восстанавливалось. Даже окна, что были в стороне, снова стали целыми, не говоря уже о блестящих от чистоты плитах пола.
– А ты ведь мог победить, - очень тихо прошептал Грэстус.
– Нет, - спокойно ответил принц. – Моих сил хватало только на снятие купола.
– А резерв?
– Он не для игр, поэтому я жду ваш вопрос.
Грэстус покосился на короля, заставляя Гэримонда настороженно вытянуться. Когда же отец кивнул, принцу стало совсем не по себе. Он даже взглянул на отца, но постарался не выдавать свое негодование.
– Что такое стигматы аграафа? – спросил Грэстус.
Гэримонд покачал головой, печально улыбаясь.
– Странно слышать от вас подобный вопрос. Вы же аграаф и должны знать такие вещи.
– А если нет?
Гэримонд едва не рассмеялся, осознав, что это действительно может быть правдой и тогда все с Грэстусом становилось ясно.
– Своим вопросом вы рассказали мне больше, чем могли ответить, - прошептал он.
– Что ж…
Он внезапно буквально ощутил встревоженный взгляд Ювэй, обернулся и, прошептав мысленно «прости», равнодушно посмотрел на Грэстуса.
– Что именно вы хотите услышать в моем ответе?
– Все! Как они возникают, как выглядят, что при этом чувствует аграаф и… главное, есть ли они у тебя?
– Хорошо, - мягко согласился Гэримонд. – У меня они есть, но их не много. Возникают они сами собой, без моего ведома или желания. По виду напоминают червей, живущих под кожей. Они способны менять свое местонахождение, но их ты почти не замечаешь, а если и чувствуешь - это не похоже на боль. Я все сказал?
– Почему они возникают у аграафов? – нервно спросил Грэстус, выдавая себя еще больше.
– А этого не было в вашем вопросе, - ответил Гэримонд, злорадно усмехнувшись.
«Живи в неведении, жалкая тень аграафа», - подумал он и не стал отводить взгляд, в некотором роде даже надеясь, что его мысли будут услышаны.
Не дожидаясь реакции, Гэримонд развернулся и спешно подошел к взволнованной Ювэй.
– Не бойся, - прошептал он ей и тут же метнул посох обратно Грэстусу. – Я аграаф и символ магов мне не нужен! Приятного вечера, господа и дамы. Я вынужден вас покинуть, многолюдные места дурно влияют на мой характер, а аграаф в дурном настроении подобен стихийному бедствию.
С этими словами он вышел, стараясь не глядеть на отца.
Ювей выбежала за ним следом и едва догнала в саду на пути к башне.
– Аграафишка недоделанный, - ругался принц. – Цирк устроил, да еще и отца в это втянул. Дрянь такая. Убил бы…
Ювэй осторожно коснулась его руки, а он отдернул ее, будто это прикосновение могло причинить боль.
– Не ходи за мной, - попросил принц, спеша уйти.
– Но я - твой адъютант, - крикнула Ювэй ему вслед, поражаясь тому, как быстро он может ходить, когда злится.
– Я обещала защищать тебя, поддерживать во всем. Поэтому я здесь, с тобой.
Он остановился, и только тогда она снова смогла его догнать.
– Ты должна оставить меня сейчас, - попросил он, не оборачиваясь. – Так нужно.
– Что ты задумал? – встревожено спросила Ювэй.
– Тебя это не касается!
Перстень на руке принца вспыхнул ярко-зеленым светом, таким сильным, что Ювэй пришлось закрыть глаза, а потом холодные пальцы коснулись ее губ и исчезли.
Когда она снова открыла глаза, принца рядом не было, только в листве сада шуршал ветер.
Глава 13
– О чем вы говорили?! – грозно спросил король у Грэстуса, когда они вновь оказались в кабинете правителя. Что такое эти стигматы? Вы сказали, что по его ответу все станет ясно!
Он действительно надеялся что-то понять, но вопросов стало только больше, а вместе с ними росло и волнение так сильно, что никакие законы приличия не могли заставить держать их при себе.
– Стигматами принято считать божественную метку, как вот эта.
Грэстус показал правую ладонь, на которой виднелась иссиня-чёрная звезда с множеством неровных вершин, изрезавших всю ладонь.
– Это символ спасения, - сообщил он.
– Эта метка – истинная стигмата и говорит о моей борьбе с тьмой, а стигматы аграафов, о которых спрашивал я, не истинные. Они вызваны темным началом, и чем глубже сила проникает в тело и душу, тем страшнее и больше стигматы аграафов.
– И сколько их у вас? – затаив дыхание, спросил король.
Никакой метки на руках сына он не видел, но и других следов тоже, даже не предполагал, что они могут быть, а теперь с трудом сдерживал дрожь волнения.
– У меня их нет и никогда не было, но у вашего сына они есть. Он сам это сказал, а значит сила заползла глубоко в его тело и начала его пожирать. Рано или поздно она доберется и до души.
– Значит, он обречен? – спрашивал король, будто впервые услышал, что аграафов преследует недолгая жизнь и безумие.
– Все аграафы обречены, - меланхолично ответил Грэстус и снова переместил себе бокал с вином, чтобы неспешно пробовать его, наслаждаясь нотами вкуса так, словно в этом смысл всей жизни.
– Это даже не страшно, просто так было задумано.