Молчать нельзя
Шрифт:
Дверь открылась, и Стефан вслед за ксендзом вошел в большую квадратную комнату.
В углу на кровати лежала высохшая, как щепка, женщина с пустым, отсутствующим взглядом. В комнате находилась также девушка с чистым, приятным, но усталым лицом.
— Это друг, Анна, — сказал ей ксендз. — Он принес тебе весточку от Казимира.
— От Казимира? — переспросила девушка, недоверчиво взглянув на Стефана.
— Ему можно верить, — добавил ксендз. — Я говорил с ним.
— Вы видели Казимира? — спросила Анна дрогнувшим голосом.
Она
«Как чиста эта простая крестьянка с грубыми руками. На ней заштопанные чулки и деревянные башмаки. Как она верна Казимиру», — подумал Стефан, у которого сжалось сердце при мысли, что именно этих качеств и не хватает его красавице жене.
— Он жив! — в волнении произнесла Анна. — Казимир жив?!
— О ком вы говорите? — раздался с кровати слабый голос.
— Мама, успокойтесь! Успокойтесь! — бросилась к ней Анна.
— Вы говорите о Казимире Полчанском, — сказала больная. — Будь он проклят! Я проклинаю его. Это он убил моего мужа!
— Мама, не надо! Казимир будет отцом моих детей! Отцом ваших внуков! Не он, а шкопы убили отца!
— Я проклинаю Казимира Полчанского! — повторила старая женщина, медленно поднимаясь с кровати. — Если ты думаешь о Казимире Полчанском, будь проклята и ты. Пусть дети твои подохнут в чреве твоем…
— Уйдите, — шепнул быстро ксендз. — Я успокою ее.
Опечаленная Анна взяла Стефана за руку и увела его в другую комнату. Завесив окно, она зажгла свечу.
— У нас только одна лампа и так мало керосина, — извинилась она и разрыдалась. — Простите меня. Но я никогда еще не говорила с Казимиром. Мы даже ни разу не поздоровались за руку. И все же я так с ним связана, будто ношу его ребенка под сердцем. Я знала, что он жив, чувствовала, но боялась верить. Мне кажется, что, если бы он умер, я умерла бы в ту же самую минуту.
— Он в Освенциме, но хочет бежать и вернуться к вам.
— В Освенциме? — Она задрожала. — Правда ли все то, что рассказывают об этом лагере?
— Он готовится к побегу, — уклонился от ответа Стефан. — У него там есть три друга. Хорошие ребята. Они задумали бежать вместе. Я помогаю им. Но потребуются фальшивые документы, а для этого нужно иметь фотографии. Казимир сказал, что единственная его карточка у вас.
— Больше у меня нет ничего в память о нем, — прошептала Анна.
— Но она поможет вам вернуть живого Казимира, — настаивал Стефан.
— Хорошо! — сказала Анна, вытерла слезы, но вдруг снова разрыдалась.
— Невероятно, что я так люблю его, — смеясь и плача, говорила она. — Ведь я даже не знаю, как звучит его голос.
Она подала ему карточку, которая всегда была при ней.
— Вам, наверное, смешно, что я носила фотографию у сердца? — спросила Анна.
— Вы такая хорошая, — ответил ей Стефан, у которого комок подступил к горлу.
Он был растроган тем, что есть еще на свете такие женщины…
— Разрешите поцеловать вам-руку.
— Ну что вы, — смутилась Анна и спрятала руки за спину.
— Я скажу Казимиру, что у него очень красивая невеста, — сказал Стефан.
— Что она верна ему и с нетерпением ждет его возвращения.
— Скажите, что я люблю его. Люблю всем сердцем. Всегда думаю о нем. Пусть возвращается как можно скорее.
— Побег намечен на первое мая следующего года.
— Как еще долго! — побледнела Анна. — Сейчас только июль.
— Я должен побывать в семьях других товарищей. Нужны карточки. Ведь в лагере не сфотографируешься. К маю вы и ваша матушка должны скрыться. Иначе, если немцы пронюхали о вашей помолвке, могут схватить и вас.
— На площади, когда убили моего отца, я крикнула Казимиру, что люблю его. Все слыхали…
— У вас есть где укрыться?
— Скажите ему, что мы уйдем в лес, к партизанам. Казимир найдет. Он хорошо знает лес. Я предупрежу партизан, и его встретят. Скажите ему, что я люблю и жду его.
Они вернулись в большую комнату. Больная горячо молилась. Ксендз сидел у ее кровати.
— Господи, прости мне грехи мои! И прокляни меня, господи, если я буду ненавидеть людей, — услыхал Стефан и, пораженный, посмотрел на ксендза.
Тот улыбнулся.
— Это моя профессия, — шепнул он. — Ты готов?
— Да.
— Тогда пошли. Переночуешь у меня. .
— Может, он переночует здесь? — вмешалась Анна. — Я лягу с мамой.
— Нет! Сюда я пришел со служкой, со служкой и вернусь, — сказал ксендз.
— Крепись, Анна, на днях зайду к твоей матушке еще раз.
— Скажите ему, что я думаю о нем постоянно, скажите, что я буду считать дни… Скажите…
— Прости мне грехи мои, господи, — молилась больная. — Пусть я буду гореть в вечном огне, если позволю ненависти овладеть моим сердцем.
Собака не тявкнула, когда двое мужчин в белых рясах прошли мимо. Может быть, и она чувствовала, что они принесли в этот печальный дом надежду.
Глава 7. ШТРАФНИКИ
Генеку Гжесло пришлось познакомиться с одиннадцатым блоком, одиночным бункером и штрафной командой. Всего лишь раз не справился он со своим горячим характером и ударил немца. Только чудо спасло его от расправы на месте. Это случилось в карьере. В тот день Генек работал без друзей. Тадеуш и Казимир были направлены в другую команду. Иначе они удержали бы его от опрометчивого поступка.
Скучающий капо решил поразвлечься. Его выбор пал на самого слабого заключенного. Генек обратил внимание на беднягу, когда тот, наверное, уже в десятый раз тащил наверх мешок, наполненный камнями. Человек карабкался по крутому склону, падал под тяжестью ноши, вставал и снова падал. Каждый шаг стоил ему колоссального напряжения. А наверху поджидал капо. Он брал у пленника мешок и спокойно вытряхивал его содержимое в карьер. Камни с шумом катились вниз, а заключенный угасшим взором следил за их падением.