МОЛИТВА, ИМЕЮЩАЯ СИЛУ: ЧТО ЕЙ ПРЕПЯТСТВУЕТ?Дуайт Л. Муд
Шрифт:
Мои отец и мать оба умерли, так и не увидев, как меня привели к Господу. Они молились за меня все время, пока жили, и в самый последний момент моя мать спросила меня, не последую ли я за ней, чтобы быть с ней на небесах. Чтобы успокоить ее, я сказал, что сделаю это. Но я не имел этого в виду; и я думал, когда она умерла, что теперь она знает мои настоящие чувства. После ее смерти я становился все хуже и хуже и все глубже погружался в порок. Выпивка все сильнее овладевала мной, и я опускался все ниже и ниже. Я никогда не был "на дне" в том смысле, в каком обычно понимают этот термин; но в душе я был так же низок, как любой человек, живущий в одном
Я поехал из Кембриджа сначала в город на севере, где меня направили к адвокату, а затем в Лондон. Пока я был на севере, господа Муди и Сэнки приехали в город, в котором я жил; и моя тетя, которая все еще молилась за меня после смерти моей матери, пришла и сказала мне: "Я хочу попросить тебя об одолжении». Она была очень добра ко мне, и я знал, чего она хотела. Она сказала: «Это для того, чтобы пойти и послушать господина Муди и Сэнки.» «Очень хорошо, — сказал я. — Это выгодная сделка. Я пойду и послушаю людей; но ты никогда больше не должен спрашивать меня. Обещаешь это?» «Да, — сказала она, — я обещаю». Я пошёл и, как мне казалось, самым добросовестным образом выполнил свою часть сделки.
Я дождался окончания проповеди и увидел мистера Муди, спускавшегося с кафедры. За меня была вознесена искренняя молитва. Между ним и моей тетей было достигнута договорённость, чтобы проповедь относилась ко мне, и что сразу после неё он придет поговорить со мной. Мы встретили мистера Муди в проходе, и я подумал, что поступил очень умно, когда обошёл свою тетю, прежде чем мистер Муди смог обратиться ко мне, и вышел из здания.
После этого я еще больше удалился от Бога; и я не думаю, что преклонял колени в молитве в течение двух-трех лет. Я поехал в Лондон, и дела становились все хуже и хуже. Временами я пытался исправиться. Я обещал себе это много раз. Я обещал себе и своим друзьям не прикасаться к напитку. Я придерживался своих решений в течение нескольких дней, а однажды и в течение шести месяцев; но искушение приходило с большей силой, чем когда-либо, и увлекало меня все дальше и дальше с пути добродетели. Когда я был в Лондоне, я пренебрег своим бизнесом и всем, что должен был делать, и еще глубже погрузился в грех.
Один из моих приятелей сказал мне: «Если ты не остановишься, ты убьешь себя». «Как это? — я спросил. — Ты убиваешь себя, потому что не можешь пить так много, как раньше.» «Что ж, — ответил я, — тогда я ничего не могу с этим поделать». Я дошел до такого состояния, что не думал, что мне может быть оказана какая-либо возможная помощь. Перечисление этих вещей причиняет мне боль; и когда я рассказываю об этом, Боже упаси, чтобы я чувствовал что-либо, кроме стыда. Я говорю вам все это, потому что у нас есть Спаситель; и если Господь Иисус Христос спас даже меня, Он способен спасти и вас.
Дела шли таким образом до тех пор, пока, наконец, я не потерял над собой всякий контроль.
Однажды я пил и играл в бильярд, а вечером вернулся к себе домой. Я думал, что посижу там немного, а потом снова выйду, как обычно. Прежде чем выйти, я начал думать, и меня осенила мысль: «Чем все это закончится?» «О, — подумал я про себя, — какой в этом прок? Я знаю, чем это закончится — моей вечной гибелью, телом и душой!» Я чувствовал, что убиваю себя — свое тело; и я слишком хорошо знал, каков будет результат для моей души. Я думал, что для меня невозможно спастись. Но мне очень сильно пришла в голову мысль: «Есть ли какой-нибудь способ спастись?». «Нет, — сказал я. — Я принял множество решений. Я сделал все, что мог, чтобы не пить, но я не могу. Это невозможно».
Как раз в этот момент мне в голову пришли слова из самого Божьего Слова — слова, которые я не помнил с тех пор, как был мальчиком: «человекам это невозможно, Богу же всё возможно.» (Евангелие от Матфея 19:26). И тогда я увидел, в мгновение ока, то, что я только что признал невозможным, как делал сотни раз прежде, было единственной вещью, которую Бог пообещал Себе сделать, если я пойду к Нему. Все трудности возникали на моем жизненном пути — мои спутники, всевозможное окружение и мои искушения; но я просто поднял глаза и подумал: «С Богом это возможно».
Я тут же опустился на колени, в своей комнате, и начал просить Бога сделать невозможное. Как только я помолился Ему, очень запинаясь — я не молился почти три года, — я подумал: «Теперь Бог поможет мне». Я ухватился за Его истину, я не знаю как. Прошло девять дней, прежде чем я понял, как это сделать, и прежде чем у меня появилась хоть какая-то уверенность, мир и покой в моей душе. Я встал, тут же, с надеждой, что Бог спасет меня. Я принял это за истину и в конечном счете проверил это; за что я восхваляю Бога.
Я подумал, что лучшее, что я мог бы сделать, это пойти и попросить кого-нибудь поговорить со мной о моей душе и рассказать мне, как спастись; потому что я был совершенным язычником, хотя меня так хорошо воспитали. Я отправился на поиски по Лондону; и то, что я не смог найти уэслианскую часовню, показывает, как мало я знал о религиозных людях и местах отправления культа. Мои мать и отец были прихожанами церкви Уэсли, и я думал, что найду место, принадлежащее к их деноминации; но я не мог. Я искал полтора часа; и в ту ночь я был в самом крайнем, жалком страдании тела и души, какое только может придумать или вообразить человек.
Я вернулся домой, в свою квартиру, поднялся наверх и подумал про себя: «Я не лягу спать, пока не буду спасен». Но мне было так плохо от выпивки — вечером я не съел своего обычного количества пищи; и реакция была настолько сильной, что я почувствовал, что должен лечь спать (хотя я и не осмеливался), иначе утром я был бы в очень тяжелом состоянии.
Я знал, что с утра мне придут мысли: «Каким дураком я был прошлой ночью!», я проснусь умеренно свежим и снова пойду пить, как я часто делал. Но я снова подумал: «Бог может сделать невозможное. Он сделает то, чего я не могу сделать сам.»
И я молился Господу, чтобы он позволил мне проснуться почти в том же состоянии, в каком я лег спать, с чувством тяжести своих грехов и страданий. Потом я пошел спать. Первым делом, как только я вспомнил, где нахожусь, я подумал: «Неужели убеждение покинуло меня?» Нет; Я был еще более несчастен, чем раньше, и — это действительно казалось странным, хотя и было естественно — я встал и поблагодарил Господа за то, что Он не давал успокоиться моей душе.
Вы когда-нибудь чувствовал подобное? Возможно, после какой-то встречи или беседы с каким-нибудь христианином или чтения Слова Божьего вы отправились в свою комнату несчастными и «почти убежденными». Я продолжал в течение восьми или девяти дней искать Господа. В субботу утром мне пришлось пойти и рассказать об этом сотрудникам. Это было тяжело. Я сделал это со слезами, текущими по моим щекам. Мужчине не нравится плакать перед другими мужчинами. Как бы то ни было, я сказал им, что хочу стать, намереваюсь стать христианином. Господь помог мне с этим обещанием: «С Богом все возможно».