Молитва об Оуэне Мини
Шрифт:
— ДА, Я ПОНИМАЮ ВАС, — кивнул Оуэн Мини.
Дэн Нидэм, который сказал Оуэну, что не желает слушать, знает тот или нет что-нибудь насчет машины доктора Дольдера, рассказал нам, как директор разорялся на собрании преподавателей насчет «неуважения к личному имуществу» и «вандализма». Оба преступления подпадали под категорию «караемых исключением из школы».
— ОНИ САМИ РАЗБИЛИ «ФОЛЬКСВАГЕН» — ДИРЕКТОР С ПРЕПОДАВАТЕЛЯМИ, — заметил Оуэн. — ПОКА ОН ВМЕСТЕ С ЭТИМИ БОЛВАНАМИ НЕ ТРОГАЛ МАШИНУ, С НЕЙ БЫЛО ВСЕ В ПОРЯДКЕ.
— Поскольку я — один из этих «болванов», то я не хочу знать, откуда об этом знаешь ты, Оуэн, — сказал ему Дэн. —
Оставалось всего несколько дней до конца зимнего триместра, что означало также конец «дисциплинарного испытания» Оуэна. С началом весеннего триместра Оуэн мог позволить себе кое-какие незначительные отступления от школьных правил. Впрочем, он ведь никогда не был особенно злостным нарушителем.
Доктор Дольдер, естественно, воспринял эпизод со своей машиной как самый наглядный пример «враждебности», которую он часто чувствовал со стороны школьников. Доктор Дольдер чрезвычайно болезненно воспринимал как действительную, так и воображаемую враждебность — ведь в Грейвсендской академии не бывало, чтобы хоть один ученик добровольно обратился к психиатру за консультацией. Все пациенты попадали к нему либо по требованию школьного начальства, либо по принуждению родителей.
Первую после аварии с «фольксвагеном» встречу с Оуэном доктор Дольдер начал с вопроса.
— Я знаю, ты ненавидишь меня — да? Но почему ты меня ненавидишь?
— Я НЕНАВИЖУ, КОГДА МЕНЯ ЗАСТАВЛЯЮТ С ВАМИ РАЗГОВАРИВАТЬ, — признался Оуэн. — НО К ВАМ Я НЕ ПИТАЮ НЕНАВИСТИ, ДОКТОР ДОЛЬДЕР ЗДЕСЬ НЕТ ТАКИХ, КТО ВАС НЕНАВИДИТ, ЧЕСТНОЕ СЛОВО!
— Ну и что он ответил на это? — спросил я.
— ОН ОЧЕНЬ ДОЛГО МОЛЧАЛ. ПО-МОЕМУ, ОН ПЛАКАЛ, — сказал Оуэн.
— О, черт! — воскликнул я.
— Я ДУМАЮ, НАША АКАДЕМИЯ ЗА ВСЮ СВОЮ ИСТОРИЮ ТАК НИЗКО ЕЩЕ НЕ СКАТЫВАЛАСЬ, — изрек Оуэн. Это было полностью в его духе когда события принимали угрожающий оборот, он запросто мог обратить свою критику на предмет, совершенно его не касающийся.
Однако против Оуэна Мини не нашлось достаточно веских доказательств, и директор, как ни старался, не смог свалить на него вину за покореженного «жука». Но вскоре после того, как все опасения Оуэна остались позади, случилось кое-что похуже. Ларри Лиша «накрыли», когда он попытался купить пива в местном продуктовом магазинчике. Продавец отобрал у Ларри поддельное удостоверение — то самое липовое призывное свидетельство с неправильной датой рождения — и вызвал полицию. Лиш признался, что свидетельство состряпали на пустом бланке в редакционном кабинете «Грейвсендской могилы», а бланк изготовили с помощью фотокопировального аппарата. Лиш сознался, что такими же поддельными повестками обзавелся чуть ли не каждый ученик Грейвсендской академии.
— Ну и кто это все придумал? — спросил его директор.
— Не я, — поспешил ответить Ларри Лиш. — Я свою повестку купил — как и все остальные.
Представляю, как затрясся от возбуждения наш директор. Сам допрос проходил в полицейском управлении, в кабинете главного грейвсендского полицейского — нашего давнего знакомого, охотника за «орудиями убийства» инспектора Бена Пайка. Инспектор Пайк уже успел довести до сведения Ларри Лиша, что за подделку приписного свидетельства он может завести уголовное дело.
— Так кто делал и продавал эти повестки, Ларри? — спросил Рэнди Уайт.
Мать Ларри Лиша могла гордиться своим сыном — что да то да.
— Оуэн Мини, — ответил Ларри Лиш.
Таким образом, до весенних каникул 62-го произошло еще много чего. Рэнди Уайт и инспектор Пайк заключили сделку: инспектор не будет заводить никаких уголовных дел, если директору удастся вернуть в полицию все поддельные повестки, что гуляют по рукам школьников Сделать это оказалось очень легко. На утреннем собрании директор велел всем до единого, перед тем как выйти из Большого зала, положить на край сцены свои бумажники. Тех, кто пришел в этот день без бумажника, немедленно отправили в общежитие, каждому надлежало передать бумажник посланному вместе с ним преподавателю. Каждому пообещали, что позже он найдет бумажник у себя в почтовом ящике.
Уроки в то утро отменили преподаватели были слишком заняты — они перетряхивали бумажники и изымали поддельные свидетельства.
На чрезвычайном собрании преподавателей, которое созвал Рэнди Уайт, Дэн Нидэм сказал.
— То, что вы делаете, абсолютно противозаконно! Родители этих ребят должны подать на вас в суд!
Но директор возразил в том духе, что он избавил школу от позора — мол, иначе на учеников Грейвсендской академии завели бы уголовные дела. Конфискация, проведенная директором, не испортит добрую репутацию Академии настолько, насколько ее могла бы испортить эта «уголовщина». А вот что касается преступника, который непосредственно изготавливал и продавал эти поддельные удостоверения личности — «и имел с этого доход!» — естественно, сказал директор, судьбу этого ученика решит исполнительный комитет
И его распяли — все произошло очень быстро. Как ни заверял Оуэн, что давно прекратил свое незаконное предприятие, что исполнился решимости стать лучше под впечатлением от инаугурационной речи президента Кеннеди, что поддельными свидетельствами пользовались для незаконной покупки спиртного, а он против пьянства, — ничто не помогло, как и то, что сам он не пил! Ларри Лиш и все остальные, у кого нашли поддельные свидетельства, заработали испытательные сроки до конца весеннего триместра. Но Оуэна Мини исполнительный комитет постановил распять — и они казнили его Они дали ему пинка они выгнали его.
Дэн попытался помешать исключению Оуэна, потребовав отдельного голосования среди преподавателей. Но директор заявил, что решение исполнительного комитета окончательное и голосовать бесполезно. Мистер Эрли обзвонил всех членов попечительского совета, но до конца зимнего триместра оставалось всего два дня — оказалось, что до весенних каникул всех попечителей не собрать, а отменить постановление исполнительного комитета без собрания, проведенного по всем правилам, невозможно.
Решение выгнать Оуэна Мини из школы вызвало такую волну всеобщего недовольства, что даже бывший директор, старый Арчибалд Торндайк, объявился единственно для того, чтобы заявить о своем неодобрении. Старина Арчи сказал одному из учеников, пишущих для «Грейвсендской могилы», и репортеру «Грейвсендского вестника», что «Оуэн Мини — один из достойнейших граждан своей страны, воспитанных нашей Академией», и что он, бывший ее директор, «ожидает от этого маленького паренька великих поступков». Старина Торни также осудил, как он выразился, «гестаповские методы изъятия у школьников их портмоне», а также подверг сомнению действия Рэнди Уайта на том основании, что они не слишком-то «прививают уважение к личной собственности».