Молитва Времени

Гонзалес Василий

Я сказал, что во-первых, страница из метрической книги ничего не доказывает, да и подделать ее несложно, а во-вторых спросил, для чего ему нужно мне что-то доказывать? Приятель согласился, одна страница ничего не доказывает, что подделать ее действительно несложно. Но он этого не делал. Среди документов, которые он готов мне представить, нет не только подделок, но даже ни одной копии. Здесь только оригиналы. А для того, чтобы убедиться в его правдивости, я должен внимательно просмотреть все материалы. Зачем ему это нужно, я узнаю позже.

На просмотр всех материалов ушло больше часа. Я видел два его портрета на серебряных пластинах дагерротипов. Один датирован 1855 годом: семейный портрет, мой приятель второй справа, молодой двадцатилетний юноша в мундире. Он стоял вполоборота к фотографу, левой

стороной, но его шрам на правой стороне лица был хорошо заметен. «Я не обманул вас. Я действительно упал с лошади, когда мне было восемнадцать лет». Второй 1871 года: одиночный портрет, на нем мой приятель выглядел также, как и сейчас, если не принимать во внимание тонкие усики и бородку клинышком. Аттестат (кандидата) об окончании физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского Университета 1859 года и документ об окончании факультета права Университета Сорбонны 1863 года. Вырезки из «Санкт-Петербургских Ведомостей», датированных от 1872 до 1891 годами, с упоминанием имени моего приятеля. Вырезки из немецких, французских и английских газет, журнал «Известия Императорского Русского географического общества» начала семидесятых девятнадцатого века, писавших о какой-то экспедиции, членом которой был мой приятель. Несколько групповых снимков членов этой экспедиции. Мой гость помогал мне искать его на этих снимках. Паспорта разных государств, датированные от начала до конца двадцатого века. Россия, Франция, Германия, Австрия, Швейцария, Великобритания, Италия, Бельгия, США – гражданином этих стран в разные времена был или является по сей день мой приятель. В некоторых паспортах имена были вымышленные, но на всех фотографиях несомненно было его лицо.

Я видел еще множество документов: водительские удостоверения разных стран и времен, свидетельства о браке, разрешения на постоянное проживание нескольких государств, дипломы об окончании различных университетов Европы, письма, удостоверения, пластиковые карточки. Мой приятель заставлял меня сопоставлять имена и даты в этих документах с именами и датами в паспортах и других документах, читать письма. Я задавал вопросы, много вопросов, просил комментарии. Почти на все получил исчерпывающие, иногда документально подтвержденные, ответы, подробные комментарии. На некоторые вопросы мой гость говорил: «Хороший вопрос. Об этом я расскажу позже и очень подробно». Когда мы закончили изучение документов, он закурил, шрам его покраснел.

– Ну и что вы об этом скажете, мой дорогой друг?

Что я мог сказать? Да, давайте я вместе с вами сойду с ума, и подтвержу, что вы живете на свете больше полутораста лет не старея? Или тупо скажу, что все подделка, чушь, сходите с ума без моей компании, и выметайтесь из моего дома? Нет… Я привык доверять фактам, и умом понимал, что все представленные материалы действительно подлинники, в этом нет сомнений. И сопоставление документов, дат, фактов несомненно доказывали то, что история моего приятеля длится действительно больше полутораста лет. Эта история только что была представлена мне в документах. Полтораста лет он не стареет: на всех фото, сделанных в разное время, один и тот же человек со шрамом, сидящий сейчас напротив меня. Но это было невероятно, необъяснимо, беспрецедентно. Я не мог предположить хоть какое-нибудь, даже самое слабенькое объяснение феномена. Да и зачем? Зачем ему нужно, чтобы я поверил? Что ему от меня-то нужно? Вот был главный вопрос в моей голове. Ответ на него дал бы ответ и на вопрос «как?». Как у него это получилось?

– Не знаю… Ничего не скажу. Очень похоже на правду, но…

– Но это невероятно. Верно?

– Верно.

– И что мне от вас нужно? Угадал?

– Да. Зачем вам это нужно?

– Отлично. Я не прошу вас комментировать. Я вижу, что вы готовы слушать меня дальше. Итак, мы можем переходить к следующей части нашей встречи. Вы получите ответ на главный вопрос: как у меня это получилось. И поймете, наконец, зачем я здесь, и что мне от вас нужно.

Он достал из саквояжа диктофон. Объяснил, что дальнейшую нашу беседу необходимо записывать. Поскольку информация, которую он будет излагать, должна быть сохранена и после изложена в точности, без домыслов и сомнений. Видя мой недовольный взгляд (я неловко себя

чувствую как перед камерами, так и зная, что мой голос записывается), мой гость сказал, что диктофон останется у меня, и взял с меня слово, что после завершения работы я сотру запись: он не хочет, чтобы его узнали по голосу, и в этом он мне абсолютно доверяет. Я согласился и дал слово. В моей просьбе оставить мне на время документы для более детального анализа приятель отказал. Сказал, что естественно доверяет мне, но по воле случая, по независимым от меня причинам, документы могут быть утеряны, а это в свою очередь может осложнить ему жизнь. Для дела, за которым он ко мне пришел, считает предшествующее ознакомление с документами вполне достаточным. Далее он попросил кружку чаю. Пока я занимался приготовлением чая, мой гость проверил работоспособность диктофона, сделал пробную запись, подготовил запасные батарейки.

После окончания записи мой приятель прослушал ее и стер некоторые моменты. На месте стертых частей я поставил вот такие знаки: […].Запись нашей беседы получилась отличного качества, и я гарантирую, что при составлении транскрипции не упустил ни одного слова, свидетельствую, что ничего не добавил от себя, ничего не убрал. Единственное творчество, проявленное мной при составлении транскрипции, – это знаки препинания. Я четыре раза проверил соответствие аудиозаписи и получившегося текста, и свидетельствую об их полной аутентичности. После завершения написания транскрипции я, как обещал, стер аудиозапись.

Далее, следуя инструкциям моего приятеля, я прекращаю изложение от своего лица и предлагаю Вашему вниманию транскрипцию нашего дальнейшего разговора.

ТРАНСКРИПЦИЯ

Я: – Прошу вас.

Он: – Отлично! Спасибо… Мгм… Вы, мой дорогой приятель, стали просто непревзойденным мастером в приготовлении чая. Это я вам авторитетно заявляю.

Я: – Спасибо. Очень лестно.

Он: – Ну что вы… Какая лесть? Это простая констатация факта. Чай действительно чудо, как хорош. Мгм… Итак, диктофон включен. Перейдем собственно к делу, за которым я здесь. С вашего позволения, я еще раз начну с самого начала. Вы не против?

Я: – Не против. Вам виднее, с чего начинать.

Он: – Да… Ну что ж, извольте… Как я уже говорил, родился я в одна тысяча восемьсот тридцать пятом году. История моего детства и юности к делу отношения не имеют, поэтому позволю себе эту историю опустить. В тысяча восемьсот шестьдесят третьем году в Париже, уже после окончания Сорбонны, я случайно познакомился с одним англичанином. Оказалось, что отцы наши состояли в переписке уже много лет, и мы наслышаны друг о друге. Англичанин этот, несмотря на относительную молодость (ему было что-то около 35 лет), уже был членом совета Королевского Географического общества. Имени его я называть не буду, это тоже не имеет отношения к делу. К моменту нашего знакомства за плечами у него были две интереснейшие археологические экспедиции, и он готовил третью. Надо сказать, что право в Сорбонне я изучал не столько по собственному… ммм… желанию, сколько по воле отца. Он говорил, что физикой да математикой не прокормишься в случае чего, а вот юриспруденция – это всегда верный кусок хлеба.

Я: – Хм… Ничего не поменялось.

Он: – Да, это верно. Так вот, волю отца я исполнил, но совершенно не рвался ни домой в Петербург, ни ээ.. применять полученные в Париже знания. Тем более, в этом не было и финансовой необходимости. Я был молод, здоров и умен, жаждал славы и приключений. Поэтому, когда я услышал о готовящейся экспедиции от моего нового-старого знакомого, я естественно напросился к нему в команду. Помимо моего здоровья и физико-математического образования, экспедиции могли пригодиться и мои деньги. Кроме того, я прослушал несколько лекций в университете Сорбонны, темой которых были исследования как раз тех мест, куда направлялась экспедиция. И некоторое время тема археологии меня живо интересовала. […] Деньги, я думаю, стали решающим фактором. Одним словом, меня приняли. Экспедиция готовилась более полугода, о ней много говорили, писали в газетах, как вы видели. Тогда эта тема была довольно популярной. Но это все неважно. Важно то, что весной одна тысяча восемьсот шестьдесят пятого года мы тронулись в путь. Мы – это девять человек, включая вашего покорного слугу.

Конец ознакомительного фрагмента.