Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия
Шрифт:
– Вы… его… убили?
– Помилуйте, моя дорогая, – девятый эрл только отмахнулся. – Никто никого не убивал. В юном мистере Перкинсе нет ни грана магии. Он далеко на юге, в приёмной семье. Но его мать… оказалась с даром. Как и одна из его сестёр. Как и один из его братьев.
– Но я слышала…
– Не всегда стоит верить слухам, мисс Моллинэр. И я не могу его вернуть сюда, это просто не в моей власти. Я могу обещать безопасность вашему дружку молодому мистеру Мюррею, но мистеру Перкинсу… его просто некуда возвращать.
– Почему? – получилось несколько глуповато, и Молли враз об этом пожалела.
– Мисс
– Пусть напишет тогда!.. – выпалила Молли. – И… и… спасибо вам, ваша светлость.
– Не стоит, мисс, право же, не стоит, – снисходительно усмехнулся эрл. – Боюсь только, что письмо от юного мистера Перкинса вы получите не скоро. Пока весть пройдёт через все инстанции, пока исполнители на местах доберутся до означенного Сэммиума…
– Я подожду, – твёрдо сказала Молли.
– Как вам будет угодно, мисс. – Лорд светски склонил голову. – Так, похоже, и это не всё?.. Что ж, попробую предвосхитить и ещё один ваш вопрос. Вернее, условие. Барбару Уоллес и Реджинальда Картрайта вернут на службу с соответствующими извинениями. Можете не сомневаться. Гораздо важнее, чем сохранение лица каких-то не в меру ретивых служак на нижних ступенях Департамента, – моя и ваша переписка с варварами. Вот это интересует меня куда сильнее, и я сделаю всё, что в моих силах, дабы дело сие увенчалось успехом. А вы, мисс Моллинэр?
– Д-да-а… – сглотнула Молли. – И я тоже…
– Превосходно, мисс. Мы уже почти приехали, хочу на прощание лишь сказать вам вот что. – Лорд Спенсер внезапно наклонился, нависая над ней, замораживающий взгляд вбуравился в глаза девочке. – Играйте честно. Если я узнаю, что вы решили как-то снестись с Rooskies помимо меня, если решили их о чём-то предупредить… – речь девятого эрла обернулась полным ненависти змеиным шипением, – тогда, мисс Моллинэр, вы пожалеете, что вообще родились на свет. Я понятно излагаю?
У Молли язык примёрз к нёбу от страха. Еле хватило сил кое-как кивнуть.
– Вот и прекрасно, – спокойным прежним голосом объявил лорд Спенсер. – Очень рад, что мы поняли друг друга, мисс Моллинэр. Вот моя карточка, связывайтесь со мной паропочтой в любое время дня и ночи. Честь имею, мисс, – и, мне кажется, семья ваша вас уже встречает.
Глава 3
Всё было очень странно. Очень-очень, до невозможности странно. Молли сидела за завтраком, и рядом сидели остальные: и мама, и папа, и братик Билли, присмиревший и донельзя напуганный; Фанни накрывала на стол, и отсутствовала только сбежавшая Джессика.
А так всё то же самое.
Дом тщательно прибран, не осталось никаких следов визита департаментских; как и обещал лорд Спенсер, их официальная депутация явилась на следующий же день, низко кланяясь и бормоча формальные слова
Папе Медицинское управление Горного Корпуса прислало – со срочным курьером! – по всей форме выправленное послание с выражением «глубочайшего сожаления за прискорбный инцидент» и надеждой, что мистер Джон Каспер Блэкуотер, M.D., в самом ближайшем будущем вернётся на работу, от которой его так поспешно и нерасчётливо освободили. Разумеется, с достойной компенсацией и предложением офицерского патента (что в Норд-Йорке давало немалые привилегии).
Маме разом пришло аж восемь приглашений на званые обеды. И три письма с предложениями гувернанток для Билли, все – с превосходными рекомендациями.
Лучше и не бывает, мрачно думала Молли, вяло ковыряя вилкой в своём когда-то любимом пироге с говядиной.
Никто не задал ей ни одного вопроса. Вообще – ни одного. Ни даже самого простого: «Где ты пропадала, мисси?!» Не обсуждалась даже выдуманная лордом Спенсером история с «егерями». Никто не упоминал уроков вышивания или шитья. Молли её собственная семья обходила, словно зачумлённую, – все, даже неугомонный братец Билли. Видно было, что ему до смерти хочется вцепиться в старшую сестру с расспросами, но ему это строго-настрого воспрещено.
Все старательно делали вид, что ничего не случилось. Вообще ничего.
И потому над столом висело похоронное молчание. Улыбалась – причём как-то очень искренне и особенно тепло, когда смотрела на Молли, – лишь их верная Фанни.
– Миссис Анна, пудинг сегодня удался, как никогда. Позвольте вам предложить?.. Мистер Джон, мистер Джон, вы ужасно бледны. Вам бифштекса с кровью прибавить?.. Нет-нет, мистер Джон, и слушать ничего не хочу! Вы меня наняли, чтобы я вас хорошо кормила, так что не мешайте мне делать мою работу!
– С-спасибо, Фанни, милочка… – вяло сопротивлялись мама и папа, но та, с невесть откуда явившейся решительностью, властно взяла всё в свои руки.
Мама, бедная бледная мама взирала на Молли с каким-то первобытным ужасом. И ни о чём не спрашивала. Почти даже и не разговаривала, редко покидала спальню, ссылаясь на «сильнейшие мигрени».
Папа глядел беспомощно и растерянно. Молли надеялась, что он, в отличие от мамы, захочет расспросить, поговорить, узнать, что же с ней в точности приключилось, – но папа тоже молчал. Всё, что ему удавалось из себя выдавить: «Как дела в школе?» – при том, что ответ Молли давала сознательно длинный, подробный и чуть ли не восторженный (хотя имевший весьма мало общего с реальностью), всё, как нравилось папе раньше, – он даже не выслушивал, лишь механически кивая и глядя куда-то сквозь неё.
Папа глядел сквозь неё, и в глазах его был ужас. Как и у мамы, хотя ему-то как раз пугаться и не полагалось. Он же папа, большой и сильный, не испугавшийся самого лорда Спенсера!..
Папин ужас – это было тяжелее всего.
И нарушил это отвержение, это отталкивание не кто иной, как братец Билли, – в первую же ночь, которую Молли провела под родным кровом, пришёл к ней, таща за лапу любимого плюшевого медведя, от которого мама безуспешно пыталась беднягу отучить, ибо «такие игрушки только для самых-самых крошечных малышей, Уильям, не для молодых джентльменов, как вы!».