Молли Блэкуотер. За краем мира
Шрифт:
– Вылезай, Сильвер! Кому говорю, вылезай!
– Мэм, да, мэм! – донеслось приглушённое из недр жуткого аппаратуса.
Устройство было сплошь опутано трубами, как и почти всё внутри «Геркулеса». Ноги Джона Сильвера задёргались и задрыгались.
– Ты там застрял, что ли? – мрачно осведомилась госпожа боцман.
– Мэм, никак нет, мэм! – Джон Сильвер кое-как выполз наружу. И разинул рот, глядя на Молли.
– Вот сменщицу тебе привела, – небрежно бросила боцман. – Давай, пигалица! Надо пролезть вот в эту щель,
– Мэм, так точно, мэм!
– Ну, давай тогда, пигалица.
– Мр-ряу!
– А тебе чего, существо хвостатое? За хозяйку боишься?
– Мр-р… – прыжок и цап! – Пи-и-и… – мгновенно затихшее.
– Мэм, она крысу словила, мэм!
– Вижу, что не кролика, Сильвер! Так, если она эту крысу сейчас мне на сапог поло… хм, умная какая кошка, в эллинг потащила.
– Мэм, её зовут Диана, мэм! И она замечательно ловит крыс, мэм!
– Это ты мне уже говорила, пигалица! Хватит болтать, полезай давай! Потом кошку свою нахваливать станешь!
– Мэм, есть, мэм!
Всунуться в щель оказалось непросто даже для Молли, с её худобой и гибкостью. Света почти не было, нашаривать патрубки и вентили пришлось на ощупь. Ключ так и норовил вывернуться из пальцев, да ещё и ободрать костяшки.
– Мэм, да не сможет она, мэм, говорю же, надо заклёпки срубать…
– Помолчи, Сильвер! Иди лучше посмотри, куда эта кошка с крысой направилась. Если тут у моего порога жрать начнёт – ух, и пну ж я её!
– Мэм, есть, мэм… – судя по голосу, перспектива следить за кошкой Сильвера не очень обрадовала.
– Ну как ты там, пигалица?
Молли что было сил потянула ключ на себя. Последняя гайка никак не поддавалась.
– Мэм… сейчас… мэм… ой!
Гайка внезапно провернулась, кулак Молли врезался в стальную переборку.
– Ы-ы-ып!
– Не ной! – тотчас рявкнула госпожа боцман. – Что, ручку оцарапала?! У нас такое сплошь и рядом! А ещё в юнги хочет!
– Мэм… всё в порядке, мэм… задание… выполнено, мэм!
– Хм. Ну, вылезай тогда и вентили не забудь! А то бросишь ещё там на радостях…
…Молли стояла, вытянувшись, как только могла, перед госпожой боцманшей. Рядом отирался кок Джон Сильвер, доложивший, что «кошка-то, мэм, крысу и впрямь за ворота эллинга утянула!».
– Хм! Сумела, пигалица, сумела. А кроме ключей и шайб ещё что-нибудь знаешь? Может, ты ещё и в паровых машинах разбираешься?
– Мэм, так точно, мэм! Немного, мэм, разбираюсь, мэм!
– Хм-м. А в чём именно? Ну, например, чем коробчатый золотник отличается от цилиндрического?
– Мэм, цилиндрический золотник, в отличие от неуравновешенного коробчатого, уравновешен и имеет два поршня на общем штоке… – Молли понеслась на всех парусах.
Джон Сильвер и госпожа боцман обменялись выразительными взглядами.
– Хм… А скажи-ка мне, пигалица… какие трубы в паровозном котле шире – дымогарные или жаровые?
– Мэм, жаровые, мэм!
– Хм-м-м. А почему, пигалица?
– Мэм, потому что дымогарные трубы служат только, чтобы дым выходил, а в жаровых трубах ещё и трубки пароперегревателя, мэм!
– Хм! Откуда ж ты на мою голову свалилась, пигалица по имени Мэгги?
– Из… мэм, из Норд-Йорка, мэм!
– А где твои родители, пигалица Мэгги из Норд-Йорка?
– Они… они… – Молли опустила голову. Врать сразу не хотелось.
– На замарашку ты не похожа, – продолжала госпожа боцман. – На уличную попрошайку тем более. Вещички на тебе все новые, добротные, недешёвые. – Она вдруг наклонилась к Молли, заглянула в глаза, но выражение лица её отнюдь не было строгим, недовольным или злым. – Признайся, сбежала?
Этого она не ждала. Во всяком случае, не так быстро. Но… судя по всему, госпоже старшему боцману лучше всего было говорить правду. Ну, или то, что оказалось бы ближе всего к правде.
– Да, мэм, сбежала, мэм, – уныло кивнула Молли.
– Хм, – сказала госпожа боцман, но опять же без гнева или раздражения. – Молодец, что не врёшь мне, Мэгги из Норд-Йорка. И машины знаешь. И кошка у тебя ловко крыс давит. А что до родителей… – Тут глаза её вдруг сузились, стали холодными и жёсткими. – Скажи мне так же честно, почему сбежала-то?
Молли тяжело вздохнула.
– Били? Обижали? – очень тихо и очень жёстко спросила госпожа боцман, кладя руку Молли на плечо. – Секли почём зря и без вины всегда виновата была?
Это была неправдивая неправда. Ни мама, ни папа Молли никогда и пальцем не тронули. Оставляли без сладкого, а порой и без обеда с ужином, на хлебе и воде, сажали заниматься рукоделием на весь вечер за неправильно сложенные руки или обращение не по форме, но бить – не били. А в школе Молли всегда училась достаточно хорошо и была достаточно умной и ловкой, чтобы не подпадать под тамошние розги.
Но что-то неуловимое, что-то затаившееся глубоко-глубоко в глазах госпожи боцман, такой сильной, широкоплечей и громогласной, заставило Молли молча кивнуть. В глазах защипало. И, кажется, по щеке сбежало вниз что-то горячее.
– Та-ак… – отстранилась госпожа боцман. – Всё ясно, пигалица. Я потолкую с коммодором Картрайтом, он старший офицер «Геркулеса». Можешь пока бросить тут свой мешок, у меня в отсеке. Место тебе найдём, и тебе, и кошке твоей. Как её зовут, кстати?
– Мэм, Диана, мэм. Ди, мэм.