Молния
Шрифт:
Все еще напуганная и обеспокоенная, но уже чувствуя себя лучше, Лора поспешила обратно в гостиную, стала на колени возле своей приемной матери и обняла ее.
Ньюпорт-Бич располагал первоклассной службой "Скорой помощи". Машина приехала через три-четыре минуты после звонка Лоры. Два фельдшера знали свое дело и имели в своем распоряжении все необходимое. Однако через несколько минут они объявили, что Нина мертва; она умерла в тот момент, когда упала на пол.
10
Через неделю после возвращения Лоры в приют и за восемь дней до Рождества миссис Боумен вернула Тамми Хинсен на четвертую кровать в комнате Аккерсон. В непривычной беседе с Лорой, Рут и Тельмой миссис Боумен объяснила причину такого решения:
– Вы говорите, девочки, что Тамми не уживается с вами, однако у вас ей лучше, чем в других местах. Мы селили ее в Другие комнаты, но другие девочки ее не выносят. Не знаю, что в ней такого, что делает ее парией, но ее соседки в конце концов начинают ее бить.
Вернувшись в комнату еще до появления Тамми, Тельма уселась на пол в основной позе йогов: ноги скрещены, пятки упираются в бедра. Она заинтересовалась йогой, когда битлы увлеклись восточной медитацией, и говорила, что, когда она наконец встретится с Полом Маккартни - она считала это своей неотвратимой судьбой, - им будет о чем поговорить, а именно о такой ерунде, как йога.
Теперь же, вместо того чтобы заниматься медитацией, она сказала:
– Представляете, как бы отреагировала эта корова, если бы услышала от меня: "Миссис Боумен, мы не любим Тамми потому, что она позволяла Угрю все до последнего, да еще помогала ему сладить с другими слабыми девочками, так что для нас всех она враг". Что бы сказала эта туша Боумен, если бы я ей все это выложила?
– Она сказала бы тебе, что ты трепло, - объявила Лора, плюхаясь на свою провисшую кровать.
– Верно. А потом бы она меня сожрала вместе с потрохами. Можно ли быть толще? Она раздувается с каждым днем. Люди таких размеров просто опасны: это ненасытное всеядное животное способно слопать на десерт вместо шоколадного мороженого целого ребенка.
Стоя у окна и глядя вниз на спортивную площадку. Рут сказала:
– Несправедливо, что другие девочки так относятся к Тамми.
– Жизнь вообще несправедлива, - добавила Лора.
– Жизнь не сахар, - подхватила Тельма.
– Послушай, Шейн, прекрати разводить философию и выдавать прописные истины. Ты же знаешь, как это навязло у нас в зубах, хуже Бобби Джентри с "Балладой о Билли Джо".
Когда час спустя явилась Тамми, Лора нервничала. Ведь она убила Шинера, а Тамми от него зависела. Она ожидала, что Тамми будет ожесточенной и злой, но девочка поздоровалась с ней и улыбнулась искренней, застенчивой и пронизывающе печальной улыбкой.
После двухдневного пребывания Тамми в комнате стало ясно, что она сожалела о смерти Угря и потере его извращенной привязанности, но также испытывала облегчение.
После смерти Угря и Нины Доквайлер Лора по вторникам и субботам имела получасовые беседы с психотерапевтом, доктором Буном, который приходил в приют в эти дни. Доктор Бун не понимал, как Лора могла перенести потрясение, вызванное нападением Вилли Шинера и трагической смертью Нины, безо всяких психологических нарушений. Его ставили в тупик рассудительность, с какой она рассказывала о своих переживаниях, и взрослые слова, какими она объясняла свое восприятие событий в Ньюпорт-Бич. Он не учитывал, что Лора выросла без матери, потеряла отца, перенесла много тяжелых и страшных моментов и, что самое главное, горячая любовь отца закалила ее: она была жизнерадостной и неунывающей, сгибалась, но не падала под ударами судьбы. Она говорила о Шинере с полным равнодушием, а о Нине с печалью и любовью, но для психиатра ее спокойствие было скорее видимым, чем реальным.
– Значит, ты видишь во сне Вилли Шинера?
– спрашивал доктор, сидя рядом на диване в небольшом кабинете, выделенном для него в приюте.
– Я только два раза его видела. И то в ночных кошмарах. У всех детей бывают ночные кошмары.
– Нина тебе тоже, конечно, снится. Это тоже кошмары?
– Совсем нет! Это хорошие сны. Доктор был удивлен.
– А когда ты вспоминаешь Нину, тебе грустно?
– Да. Но я... Я также вспоминаю, как весело нам было ездить по магазинам, как мы примеряли платья, свитеры. Вспоминаю ее улыбку и смех.
– А угрызения совести? Ты чувствуешь себя виноватой в том, что случилось с Ниной?
– Нет. Может быть, Нина не умерла бы, если бы я не пришла в гостиную и не привела за собой Шинера, но я не испытываю чувства вины. Я старалась быть хорошей приемной дочерью, и они были счастливы со мной. Просто жизнь преподнесла нам большой сюрприз, но это не моя вина. Сюрприз - это всегда сюрприз, от него не спрячешься.
– Сюрприз?
– переспросил доктор в недоумении.
– Значит, ты считаешь, что жизнь - это череда неожиданностей? Как в немой комедии?
– До какой-то степени.
– Значит, жизнь - это комедия?
– Нет, жизнь - вещь серьезная и смешная одновременно.
– Разве это возможно?
– Если вы этого не понимаете, - сказала Лора, - то, наверное, вопросы должна задавать я.
Лора заполнила целые страницы следующей тетради своего дневника замечаниями о докторе Буне. О неизвестном ангеле-хранителе там не было ни строчки. Она даже старалась не вспоминать о нем. Он ее подвел. А Лора привыкла рассчитывать на него. Усилия, которые он приложил для ее спасения, заставили ее почувствовать себя особенной, и эта мысль служила ей опорой после смерти отца. Теперь она раскаивалась, что посмела надеяться на кого-то, кроме себя, когда речь шла о ее жизни. Она по-прежнему хранила, но больше не перечитывала ту записку, что он оставил на столе после похорон отца. И с каждым днем прошлые подвиги ее хранителя во имя ее блага все более казались вымыслом, нечто вроде сказок о Санта-Клаусе, которым она давно не верила.
В день Рождества девочки вернулись к себе в комнату нагруженные подарками, полученными от благотворительных обществ и просто отдельных жертвователей. Вечер завершился пением рождественских песен, и Тамми удивила Лору и близнецов, присоединившись к хору. Она пела негромким, дрожащим голосом.
Прошло еще немного времени, и она почти перестала грызть ногти. Она еще не преодолела целиком свою замкнутость, но казалась более спокойной и довольной собой, чем когда-либо прежде.
– Теперь, когда нет этого извращенца, - сказала Тельма, - она, смотришь, и оправится.