Молния
Шрифт:
– Там, - сказала Ребекка и показала в конец коридора.
– Предпоследняя комната слева.
С внезапной надеждой Лора бросилась туда. Три кровати в комнате были не заняты, на четвертой лицом к стене кто-то лежал; на тумбочке рядом горела настольная лампа.
– Рут, это ты? Тельма?
Девочка медленно поднялась с кровати, это была одна из двойняшек, целая и невредимая. На ней было неряшливое, мятое серое платье, волосы не причесаны, лицо опухшее, глаза влажные от слез. Она сделала шаг навстречу Лоре и остановилась, как будто у нее не было больше сил.
Лора бросилась к ней и обняла.
Девочка положила голову Лоре на плечо и наконец заговорила полным муки голосом:
– Лучше бы это была я, Шейн. Почему выбор пал на нее, а не на меня?
Сначала, пока она не заговорила, Лора принимала ее за Рут.
Отвергая неизбежное, Лора спросила:
– А где же Рут?
– Ее больше нет. Умерла. Я думала, ты знаешь. Нет больше моей Рут.
Лора почувствовала, как что-то внутри у нее сломалось. Потрясение было столь глубоким, что высушило слезы; она онемела, застыла на месте.
Они долго стояли без слов, обняв друг друга. Стемнело. Они подошли к кровати и сели на край.
Какие-то девочки появились в дверях. Наверное, они жили вместе с Тельмой, но Лора махнула рукой, чтобы они не мешали.
Не поднимая глаз, Тельма сказала:
– Я проснулась от крика, ужасного крика... и свет был такой яркий, что я не могла смотреть. Вдруг я поняла, что в комнате пожар. Тамми горит. Пылает, как факел. Бьется на кровати в пламени и кричит...
Лора обняла се, ожидая, когда она снова заговорит.
– Пламя перебросилось с Тамми на стену и побежало прямо вверх, загорелась кровать, потом пол, вспыхнул ковер...
Лора вспомнила, как Тамми пела вместе с ними на Рождество и как она постепенно, с каждым днем, обретала душевное равновесие. Теперь стало ясно, что это спокойствие было спокойствием человека, который решил положить конец своим мукам.
– Кровать Тамми была ближе всех к двери, дверь загорелась, и я разбила окно возле меня. Я позвала Рут... она... она крикнула, что идет, все заволокло дымом, я ничего не видела. Хэтер Дорнинг, она спала на твоей кровати, подбежала к окну, и я помогла ей выбраться, дым вытянуло через окно, и я увидела, что Рут пытается набросить на Тамми свое одеяло, чтобы сбить пламя, но одеяло тоже загорелось, и я видела, что Рут... Рут... Рут тоже горит.
За окном погасли последние фиолетовые лучи.
Сгустились тени в углах комнаты. Усилился запах гари.
– Я... я хотела прийти к ней на помощь, хотела, но вдруг огонь вспыхнул повсюду, охватил всю комнату, дым пошел такой черный и густой, что я больше не видела Рут, вообще ничего не видела... потом я услыхала сирену, очень громкую, где-то рядом... сирену... я решила, что теперь они успеют спасти Рут, но это была не правда, я себя нарочно обманывала и... я ее бросила там, Шейн. Боже мой, я вылезла из окна и оставила Рут гореть в комнате...
– Ты ничем не могла помочь, - успокаивала Лора.
– Я ее оставила гореть.
– Ты не могла ее спасти.
– Я ее бросила.
– Тогда бы вы обе погибли.
– Я ее оставила гореть.
В мае, когда ей исполнилось тринадцать лет, Тельму перевели в Касвелл и поселили в одной комнате с Лорой. Воспитатели пошли на это, потому что Тельма страдала депрессией, которая не поддавалась лечению. Они надеялись, что дружба с Лорой восстановит ее силы.
Долгие месяцы Лора безуспешно боролась с болезнью Тельмы. Ночью Тельму мучили кошмары, а днем она страдала от угрызений совести. Постепенно время залечило раны, хотя рубцы остались навсегда. К ней вернулось ее чувство юмора, и никто не мог ее превзойти в остроумии, но в ней всегда жила печаль.
Пять лет они жили вместе в одной комнате в Касвелл-Холле, пока не достигли совершеннолетия и не начали самостоятельную жизнь без опеки государства. В эти годы они пережили вместе немало счастливых часов. Жизнь была снова прекрасной, но не такой, как прежде, до пожара.
11
Ворота, через которые можно было переместиться в другое временное измерение, были основным предметом в главной лаборатории Института. Это был массивный цилиндрический механизм длиной в три с половиной и диаметром в два с половиной метра, в кожухе из блестящей стали, облицованный внутри полированной медью. Ворота покоились на медных блоках в полуметре от земли. Толстые электрические кабели выходили наружу, а внутри цилиндра воздух под воздействием неведомых электрических потоков дрожал, как вода.
Преодолев время. Ко кошка вернулся к Воротам и оказался внутри цилиндра. В этот день он совершил не одно путешествие, преследуя Штефана в отдаленных временах и местах, и наконец выяснил, почему предатель хотел переделать жизнь Лоры Шейн. Кокошка поспешил к выходу из Ворот и появился в лаборатории, где его поджидали двое ученых и трое его собственных сотрудников.
– Девчонка не имеет никакого отношения к козням преступника против правительства и никакого отношения к его замыслу погубить машину времени, - сказал Кокошка.
– Она тут ни при чем, это его личные планы.
– Теперь, когда мы знаем все о его деятельности и движущих мотивах, вы можете с ним покончить, - сказал один из ученых.
– Вы правы, - согласился Кокошка, направляясь к главному пульту программного управления.
– Теперь мы знаем все его тайны и можем его ликвидировать.
Сев у пульта, Кокошка запрограммировал свое посещение еще одной временной эпохи, где он мог подстеречь предателя; он также принял решение убить Лору. Это не сложная задача, с которой он мог справиться сам, так как на его стороне был элемент неожиданности; кстати, он всегда предпочитал действовать по возможности в одиночку; он не любил делить с кем-либо свое удовольствие. Лора Шейн не представляла опасности для правительства и его намерений изменить будущее мира, но он убьет ее в первую очередь и на глазах Штефана только для того, чтобы разбить предателю сердце, прежде чем вогнать в него пулю. Кокошка любил убивать.
Глава третья
Свет во мраке
1
Двенадцатого января 1977 года, в день, когда Лоре Шейн исполнилось двадцать два года, она получила по почте фигурку жабы. На коробке не было обратного адреса, а внутри никакой записки. Она открыла посылку на столе у окна в гостиной своей квартиры, и в лучах яркого солнца этого необычайно теплого зимнего дня заблестела маленькая симпатичная фигурка из керамики. Жаба, размером с мизинец, в цилиндре и с тростью, сидела на цветке лилии.