Молния
Шрифт:
На перевязочном столе ее хранитель стонал и пытался приподняться в своем тяжелом сне, но Бренкшоу успокаивающе положил ему руку на грудь.
– Послушайте, доктор, если вы скажете кому-то о нашем посещении, если вы не сохраните этот секрет до конца жизни, то это означает смерть для меня и сына.
– Вы, конечно, знаете, что по закону я обязан сообщать о любых огнестрельных ранах.
– Но это особый случай, - умоляла Лора.
– Мы не скрываемся от полиции.
– Тогда от кого же?
– Мы... мы пытаемся скрыться от людей, которые убили моего мужа, отца Криса.
Бренкшоу удивленно и сочувственно по" смотрел на Лору.
– Разве ваш муж был убит?
– Вы, наверное, читали об этом в газетах, - с горечью произнесла Лора.
– Это была сенсация из тех, которыми живет пресса.
– Видите ли, я не читаю газет и не смотрю телевизионные новости, - сказал Бренкшоу.
– Там одни сплошные пожары, несчастные случаи и сумасшедшие террористы. Настоящих новостей там нет и в помине, одна кровь, катастрофы и политика.
– Я вам сочувствую. Если эти люди, которые его убили, кто бы они ни были, хотят теперь убить и вас, вам следует немедленно обратиться в полицию.
Лоре был симпатичен этот человек, явно во многом разделявший ее взгляды и представления. Но она чувствовала, что вряд ли уговорит его молчать.
– Полиция не может меня защитить, доктор. Никто не может меня защитить, кроме меня самой и еще вот этого человека, которому вы оказали помощь. Наши преследователи жестокие, безжалостные люди, и они могут не подчиняться закону - Бренкшоу покачал головой.
– Никто не может не подчиняться закону.
– Они могут, доктор. Мне потребуется целый час, чтобы объяснить вам почему, да и тогда вы вряд ли мне поверите. Но умоляю вас, если вы не хотите иметь на своей совести нашу смерть, никому не рассказывайте об этом случае. И не один-два дня, а всю жизнь.
– Хорошо, но...
Лора понимала, что уговоры бесполезны. Она вспомнила, что он сказал ей тогда в передней, когда она спрашивала его о людях в доме. Он сказал тогда, что никогда не обманывает, что правда вообще облегчает жизнь и что эта привычка у него навсегда. Прошел всего час, и он уже доказал ей, какой он необычайно правдивый человек. Даже сейчас, когда она умоляла его сохранить их тайну, он был не способен на ложь, хотя таким образом мог избавиться от их присутствия в доме. Он смущенно смотрел на Лору и не мог заставить себя солгать. Он исполнит свой долг, как только она покинет дом; он сообщит обо всем в полицию. Полиция будет искать ее в загородном доме, где обнаружит лужи крови, а возможно, и тела путешественников во времени и где они найдут сотни стреляных гильз, разбитые окна, выщербленные пулями стены. Завтра или послезавтра вся эта история будет на первой полосе газет...
Возможно, полчаса назад она ошиблась насчет пролетавшего самолета, это все-таки был не самолет-Это был гром, как она сначала и подумала, очень отдаленный, за пятнадцать-двадцать миль отсюда.
– Доктор, помогите мне его одеть, - попросила она, указывая на раненого- Сделайте хотя бы это, раз уж вы решили предать меня потом.
Он вздрогнул, как от удара, при слове "предать".
Она уже послала раньше Криса на второй этаж, чтобы взять в шкафу у Бренкшоу рубашку, свитер, куртку, брюки, носки и ботинки. Доктор не был таким мускулистым и подтянутым, как ее хранитель, но они имели примерно один размер.
На раненом были только запачканные кровью брюки, и Лора понимала, что не успеет одеть его целиком.
– Помогите натянуть на него куртку-Остальное я возьму с собой и одену его потом. В куртке ему будет теплее.
Доктор неохотно приподнял и посадил на столе раненого, который по-прежнему был без сознания.
– Его нельзя перевозить.
Не обращая внимания на слова Бренкшоу, Лора натягивала на правую руку раненого вельветовую куртку на теплой подкладке; она сказала, обращаясь к Крису:
– Беги в приемную. Там темно. Но не зажигай света. Подойди к окну и хорошенько осмотри улицу, только осторожно, чтобы тебя не заметили.
– Ты думаешь, они уже здесь?
– испуганно спросил мальчик.
– Пока нет, но скоро будут, - ответила Лора, протаскивая левую руку хранителя в рукав.
– О чем вы говорите?
– спросил Бренкшоу, когда Крис выбежал в кабинет, а оттуда в темную приемную.
Лора не ответила.
– Давайте перенесем его на кресло. Вместе они подняли раненого со стола, посадили в кресло и пристегнули ремнем на поясе.
Лора складывала в узел остальную одежду, обертывала ею банки с лекарством, прежде чем завязать все в рубашку, когда в комнату вбежал Крис.
– Мама, они только что подъехали, наверное, это они, целых две машины людей, шесть или восемь человек. Как нам быть?
– Черт возьми!
– воскликнула Лора.
– Теперь нам не добраться до джипа. И мы не можем выйти отсюда через боковую дверь, они нас увидят.
Бренкшоу направился в кабинет.
– Я вызову полицию...
– Нет!
– Лора положила узел с одеждой и лекарством, а также свою сумку в ногах раненого и схватила "узи" и револьвер.
– Поздно, черт побери! Через минуту они будут здесь, и нам конец. Помогите мне спустить кресло с заднего крыльца.
Наконец доктор понял серьезность положения и, не задерживаясь, не вступая в споры, стремительно покатил кресло в холл и дальше в темный коридор. Лора и Крис последовали за ним и прошли через кухню, освещаемую только горящими цифрами часов на духовке и микроволновой печи. Кресло застряло на пороге между кухней и верандой, раненого подбросило, но это были пустяки по сравнению с тем, что ему уже пришлось перенести.
Лора перекинула автомат через плечо, засунула револьвер за пояс и быстро сбежала со ступенек. Она подхватила кресло спереди и помогла спустить его на бетонную дорожку.
Она вгляделась в темноту, ожидая увидеть вооруженных людей, и шепнула Бренкшоу:
– Вам придется уходить вместе с нами. Если останетесь, они вас убьют, так и знайте.
И на этот раз доктор промолчал, но последовал за Крисом, который шел впереди по дорожке, ведущей через задний двор к калитке в деревянном заборе. С автоматом в руке, Лора замыкала шествие, готовая в любой момент повернуться и открыть огонь, если услышит шум в доме.
Как только Крис приблизился к калитке, она открылась и человек в черном вошел внутрь из проулка за домом; он сливался с темнотой вокруг, за исключением бледного, как луна, лица и белых рук; он был, как и они, поражен неожиданной встречей.