Молния
Шрифт:
– Они застряли!
– объявил Крис.
– Им понадобится полчаса, чтобы выбраться.
– Лора миновала вершину и начала следующий спуск по темной горной дороге.
Вместо того чтобы радоваться своей удаче или хотя бы испытывать чувство облегчения, Лора по-прежнему терзалась страхом. У нее было предчувствие, что им все еще грозит опасность, а теперь она верила своим предчувствиям больше, чем двадцать лет назад, когда она догадалась, что Бледный Угорь навестит ее ночью в комнате у лестницы, где она была единственной обитательницей и где он оставил ей под подушкой пачку леденцов. Предчувствие было сигналом из области подсознательного, которое непрерывно и активно перерабатывало информацию, в то время как сознательное начало эту информацию начисто отвергало.
Что-то было не так. Но что?
Они двигались со скоростью не более двадцати миль в час по узкой, извилистой, неровной, ухабистой и скользкой грунтовой дороге. Некоторое время дорога шла по верху каменистой гряды, лишенной растительности, затем повернула вправо вниз и пошла по дну ущелья, где по обе стороны росли густые мощные сосны с толстыми ветвями.
Позади нее хранитель бормотал что-то непонятное в горячечном бреду. Лору беспокоило его состояние, но она не решалась ехать быстрее.
Первые две мили, когда они оторвались от своих преследователей, Крис молчал. Потом наконец спросил:
– Там, дома... ты кого-нибудь застрелила? Лора ответила не сразу.
– Да. Двоих.
– Вот и хорошо.
Обеспокоенная мрачным удовлетворением, которое прозвучало в этих коротких словах, Лора сказала:
– Нет, Крис, убивать - это не такое уж большое удовольствие. Это не для меня.
– Они заслуживали смерти, - настаивал он.
– Правильно. И все-таки убивать нелегко. Никакого удовлетворения... Только отвращение. И грусть.
– Я хотел бы прикончить хотя бы одного из них, - объявил он сквозь зубы с холодной яростью, несвойственной ребенку его возраста.
Она взглянула на сына. Тени обострили черты его лица, и в желтом свете от приборной доски он выглядел старше своих лет; она видела лицо взрослого человека, каким оно будет через много лет.
Когда дно долины стало слишком скалистым, дорога вновь пошла вверх вдоль уступа горной гряды.
Лора не отрывала глаз от неровного пути.
– Мы потом поговорим об этом. А сейчас слушай меня внимательно и попытайся понять. В этом мире существует много вредных теорий. Ты знаешь, что такое "теория"?
– Немного знаю. Нет... не знаю.
– Тогда скажем так: люди верят в разные вредные для них веши. Но существуют две вещи, в которые верят самые разные люди, и это самые плохие, самые опасные, самые вредные изо всех вещей. Некоторые люди считают, что насилие является наилучшим способом разрешения проблем; и они избивают и даже убивают тех, кто с ними не согласен.
– Как эти типы, которые гонятся за нами.
– Верно. Это именно такие люди. Это самое страшное, потому что насилие в свою очередь порождает еще большее насилие. К тому же, если разрешать споры с помощью оружия, то следует забыть о справедливости, мирной жизни, надежде. Ты понимаешь, что я говорю?
– Вроде понимаю. А вторая вредная теория?
– Это пацифизм. Прямая противоположность первой. Пацифисты считают, что нельзя поднять руку на другого человека, что бы тот ни совершил или собирался совершить. Если пацифист стоит рядом с родным братом, а брата хотят убить, то он станет уговаривать брата бежать, но не возьмет в руки оружие, чтобы остановить убийцу.
– И он позволит убить своего брата?
– удивился Крис.
– Именно так. Если дело дойдет до самого плохого, то он скорее позволит убить брата, чем нарушит свои принципы и сам станет убийцей.
– Это какая-то чепуха.
Дорога снова начала спускаться в долину. Низкие ветви сосен царапали крышу машины; комки снега падали на крышу и ветровое стекло.
Лора включила стеклоочистители, наклонилась вперед, вглядываясь в дорогу, думая о том, как доходчивее представить свою точку зрения. За прошедший час они видели много жестокого и страшного; впереди их ждали другие подобные испытания, и Лора стремилась к тому, чтобы у Криса было правильное отношение к этим вопросам. Она не хотела, чтобы оружие и грубая сила заменили для него голос разума. С другой стороны, она не хотела, чтобы он подчинился насилию и жил в страхе перед ним, принося в жертву свое достоинство, а в конечном итоге и свою жизнь.
Наконец она сказала:
– Некоторые пацифисты в душе просто трусы, а другие искренне верят, что можно допустить гибель невинного человека, но не пойти на убийство ради его спасения. Тут они ошибаются, потому что, если ты не борешься со злом, ты становишься его пособником. Такие люди ничуть не лучше тех, кто нажимает на курок. Наверное, тебе это непонятно, и тебе надо хорошенько подумать и во всем разобраться; но важно понять, что можно занимать промежуточную позицию между этими двумя теориями. Старайся избегать насилия. Никогда его не разжигать. Но если кому-то это удастся, то защищай себя, своих друзей, всякого, кто оказался в беде. Мне было неприятно убивать тех людей в доме. Я не чувствую себя героиней. Я не горжусь тем, что их убила, но, с другой стороны, и не стыжусь этого. Я не хочу, чтобы ты гордился мною или думал, что убийство дало мне удовлетворение, что это было своего рода возмездие за смерть твоего отца. Это не так.
Крис молчал.
Лора спросила:
– Тебе трудно разобраться во всем этом?
– Нет, просто мне надо подумать. Сейчас у меня это не получается. Потому что я хочу убить всех до одного, тех, из-за кого... из-за кого умер отец. Но я разберусь в этом, мама. Я постараюсь стать другим человеком.
Лора улыбнулась.
– Я верю тебе, Крис.
Во время разговора с Крисом и последовавшего за ним короткого молчания Лору не оставляло чувство, что где-то рядом их по-прежнему подстерегает опасность. Они уже проехали примерно семь миль по горной дороге, и до выезда на шоссе №38 оставалась миля грунтовой и три мили мощеной дороги. С каждым мгновением в ней росла уверенность, что она что-то упустила и что впереди их ожидает новая беда.
Она внезапно остановилась на вершине еще одного холма, перед самым спуском вниз, последним спуском перед выездом на равнину. Она выключила мотор и огни.
– В чем дело?
– спросил Крис.
– Ничего серьезного. Просто мне надо немного подумать, посмотреть, как там наш пассажир.
Она вышла из машины и подошла к багажной двери джипа. Открыла ее; осколки стекла посыпались на землю у ее ног. Лора влезла внутрь, легла рядом со своим хранителем и проверила его пульс. Пульс был слабым, пожалуй, слабей, чем прежде, но он был ровным. Она положила ладонь ему на лоб и обнаружила, что он пылает. Она попросила Криса достать фонарь из перчаточного ящика. Приподняла одеяло и осмотрела рану, проверила, не усилилось ли кровотечение. Рана выглядела неважно, но, несмотря на тряску, почти не кровоточила. Она опять закутала его в одеяло, вернула фонарь Крису, вылезла из джипа и закрыла багажную дверь.