Молодая Екатерина
Шрифт:
Возникает закономерный вопрос: не было ли болезненное состояние императрицы преувеличено? Кому в действительности служили камер-фрау Елизаветы? Не водили ли они малый двор и дипломатов за нос? И что на самом деле знала о состоянии ее величества Екатерина? То ли, что писала Уильямсу? Была ее готовность захватить власть летом — осенью 1756 г. такой полной, как она старалась показать?
Возможно, получив деньги и не имея возможности реально помешать сближению России и Франции, великая княгиня просто тянула время, имитируя бурную подготовку к перевороту. Во всяком случае, других источников, кроме переписки с Уильямсом, по этому поводу нет. А сама Екатерина уже многому научилась у Бестужева и умела выдавать желаемое за действительное.
Впрочем, возможен и другой, еще более интересный вариант. Больная Елизавета и сгрудившиеся вокруг нее
Великой княгине оставалось только подкармливать сэра Чарльза известиями о дурном самочувствии августейшей свекрови. 25 сентября за ужином Елизавета заявила, будто ей полегче, а сама между тем «не могла сказать трех слов без кашля и одышки, и если она не считает нас глухими и слепыми, то нельзя было говорить, что она этими болезнями не страдает. Меня это прямо смешит» [538] . 4 октября: «Вчера среди дня случились три головокружения или обморока. Она боится и сама очень пугается, плачет, огорчается, и когда спрашивают у нее отчего, она отвечает, что боится потерять зрение. Бывают моменты, когда она забывается и не узнает тех, которые окружают ее… Она, однако, волочится к столу, чтобы могли сказать, что видели ее, но в действительности ей очень плохо» [539] . Наконец, 10 декабря: «Императрица все в том же состоянии: вся вздутая, кашляющая и без дыхания, с болями в нижней части тела».
538
Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 94.
539
Переписка великой княгини Екатерины Алексеевны и английского посла Чарльза Г. Уилльямса // Русский архив. 1909. Т. 228. С. 186.
Для чего было лгать? Если слова Екатерины — ложь, не в последнюю очередь для того, чтобы не утратить связь с Понятовским, ведь именно через Уильямса великая княгиня передавала письма возлюбленному и у британского посла просила переслать часть денег, предназначенных ей, в Польшу для Станислава. Повторенная в письме к дипломату злая шутка молодого поляка о Елизавете: «Ох, эта колода! Она просто выводит нас из терпения! Умерла бы она скорее!» [540] — служила доказательством единства мыслей и чувств.
540
Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 96.
Остается еще два вопроса, на которых неизменно спотыкаются исследователи, говоря о переписке Екатерины с британским послом. Особый цинизм будущей императрицы в отношении больной, умирающей женщины. И факт государственной измены. Продажа информации за деньги. Подготовка переворота в интересах иностранной державы.
В зрелые годы, уже занимая престол, Екатерина, вероятно, дорого бы дала, чтобы отказаться от писем к сэру Чарльзу. И не только потому, что выступала в них, как выразился известный публикатор ее наследия Я. Л. Барсков {15} , «на ролях английской шпионки» [541] . Но и потому, что никому неприятно заглядывать в такое зеркало.
541
ОР ГБЛ. Ф. 369. Собр. Бонч-Бруевича В. Д. К. 375. Ед. хр. 29. Л. 7.
Былые обиды не унимались в душе нашей героини до старости. Отношения с Елизаветой были очень непростыми. Когда императрица шла на поводу у своего сердца, она обнаруживала и доброту, и сострадательность. Вспомним ее самоотверженное поведение в момент болезни юной Екатерины. Или как она всю ночь не спала, глядя в окно и обводя мощами маленький кораблик, боровшийся с бурей. Но когда политический расчет брал в
Наверное, Екатерина считала, что ей не за что благодарить свекровь. Но существуют чувства, пробивающиеся помимо воли. В «Записках» среди множества придирчиво зафиксированных нападок и оскорблений Елизаветы наша героиня отчего-то столь же скрупулезно отмечала те случаи, когда императрица похвалила ее: была довольна нарядом, восхитилась ловкостью верховой езды, выразила солидарность по поводу поведения великого князя. Екатерина копила крупинки добрых слов свекрови и гордилась ими.
Правда состоит в том, что наша героиня хотела быть любимой Елизаветой, угождать ей, нравиться. Это соответствовало ее характеру. Точно так же, как Елизавета в своем простосердечии все-таки любила племянников. Но… развитая подозрительность одной венценосной женщины и столь же развитая гордость второй несказанно отдалили их друг от друга. У Елизаветы не получилось создать семью прежде всего потому, что она боялась быть обманутой претендентами. И как следствие великокняжеская чета ударилась именно в те грехи, которых от нее более всего ожидали, — в политические интриги.
К моменту тяжкой болезни императрицы невестка уже так настрадалась от грубого вмешательства в свою жизнь, что не могла жалеть Елизавету. Хуже того, издевалась над умирающей и не делала из своего отношения тайны. Ее сердце очерствело. Устав плакать, она начала смеяться — цинично и зло.
«На ролях английской шпионки»
Несмотря на неудачу в России, Уильямс был, без сомнения, очень проницательным человеком, если сразу после приезда выделил Екатерину как будущую правительницу. Его промах состоял в том, что он неверно рассчитал время. Поторопился. Однако почти все свидетельствовало о скорой кончине дочери Петра. «Если раньше у нее не проходило и дня без прогулки верхом или в карете, то за всю последнюю зиму она выезжала всего один раз, — писал посол 22 октября 1755 г. — …Она кашляет кровью и задыхается; ноги ее распухли, и ее мучает грудная водянка. Тем не менее, она протанцевала со мною менуэт» [542] . Думаем, последний подвиг был предпринят Елизаветой специально, чтобы показать дипломату: она не так плоха, как судачат.
542
Тургенев А. И. Указ. соч. С. 161.
Каковы были намерения великой княгини в этих обстоятельствах? Затевала ли она переворот в полном смысле слова? Екатерина не осмеливалась посягать на власть Елизаветы. Все действия приурочивались к кончине августейшей тетки — к многотрудному, как показали примеры предшествующих царствований, моменту передачи короны. Последняя могла уйти из дырявых рук Петра Федоровича. Царевна намеревалась защитить его право на престол, если надо, то и с привлечением гвардии. Она все еще действовала в интересах мужа.
Поддержка войск и вельмож дорого стоила. Средства претендентам обычно предоставлялись из-за границы в надежде на изменение внешнеполитического курса. Иностранные дворы всегда стремились покупать расположение наследников, а за одно и нужные сведения. Елизавета взошла на престол на французские деньги, руководимая Шетарди, которому обещала прекратить войну России со Швецией. Сын Екатерины Павел за долгое царствование матери сближался то с одним, то с другим двором, получая займы, и, наконец, обрел постоянных союзников в Пруссии. В этом ряду сотрудничество нашей героини с британским послом — не исключение, а правило.
Сам факт получения субсидии неудивителен в обстановке, где брали все. От горничных до государыни. «Деньги, которые причитаются сему двору, — писал сэр Чарльз 4 июля 1755 г., — попадут, несомненно, в приватную шкатулку императрицы; ныне у нее большая нужда в средствах, поелику она заканчивает строительство трех больших дворцов… Я попытаюсь при помощи тех малых средств, испрошенных мною у короля, полностью предать сей двор в руки Его Величества, и ничто здесь не будет совершаться против его желания». Как мы знаем, сэр Чарльз ошибся, но его обольщение старательно поддерживали русские вельможи.