Молодость с нами

Кочетов Всеволод Анисимович

оставался бы навсегда достоянием одного цеха. Я подвела под него теоретическую основу. Он может стать

достоянием всей отечественной металлургии. Разве это не ясно?

Пальцы Серафимы Антоновны уже не дрожали. Она говорила веско, доказательно.

Расстались они каждый при своем мнении. Павел Петрович был обескуражен. Его ободрил Бакланов,

который сказал:

— Ничего, ничего, Павел Петрович. Создадим комиссию. Она разберется. Факты всегда сильнее

словесных

перепалок.

Комиссия работала несколько дней, и подготовила заключение: доктор технических наук профессор

Шувалова присвоила труд металлургов Верхне-Озерского завода. Павел Петрович и Бакланов решили, что о

заключении комиссии сообщат на партийном собрании. Согласиться с Мелентьевым в том, что об этой истории

надо умолчать, они не могли.

На партийном собрании с докладом об изменениях в тематическом плане выступил Бакланов. Он

обстоятельно разбирал каждую тему и, находя недостатки в их постановке, напоминал о том, что ведь план-то

однажды рассматривали на партийном собрании, как же случилось, что этих недостатков никто не заметил, не

сказал о них вовремя, не встревожился по поводу них. Не общей ли вялостью общественной жизни института

объясняется такое положение, не тем ли, что партбюро слишком много уделяет внимания мелочам, разборам

дрязг и сплетен и слишком редко ставит на обсуждение крупные, коренные вопросы.

Павел Петрович, избранный в президиум собрания, смотрел в зал, на лица людей и старался по

выражению лиц читать, кого поддерживают эти люди: передовых или отсталых. И здесь, как всегда и везде, как

было еще, когда Павел Петрович работал слесарем, когда учился, когда выступал на колхозных собраниях, когда

жил жизнью родного завода, люди в массе своей были на стороне передового, а не отсталого. Но видел он лица

и такие, на которых не было одобрения тезисам Бакланова. Были кривые усмешки, шепотки на ухо скептически

щурившемуся соседу, пожимания плечами.

Павел Петрович увидел в рядах женское лицо, устремленное в сторону докладчика. Женщина была

молодая, с веселыми глазами. Доклад ей явно нравился. Заметив, что Павел Петрович смотрит на нее, она ему

улыбнулась. Павел Петрович с трудом вспомнил, кто это. Это была жена Румянцева, Людмила Васильевна, с

которой он познакомился на памятном вечере у Шуваловой. Вот как! — удивился Павел Петрович; значит, она

не просто жена профессора, но и сама работает в институте, да еще и коммунистка. Ему это было почему-то

приятно.

Занятый своими мыслями, Павел Петрович не заметил, как в зале установилась напряженная тишина.

— Товарищи! — говорил в это время Бакланов. —

В нашей борьбе за то, чтобы наука верно служила

народному хозяйству, чтобы она была мощным рычагом движения вперед, чтобы как можно скорее воплотилась

в жизнь ленинская научная формула коммунизма: советская власть плюс электрификация всей страны, для чего

понадобится невиданное количество машин, а следовательно, металла, металла, металла, — мы с вами должны

быть непримиримыми даже к малейшим своим недостаткам, мы должны быть самокритичны, мы не должны

щадить мелкое самолюбие, лишь бы не страдало наше общее дело.

После такой длинной фразы он перевел дыхание.

— Товарищи, — продолжал он, — всем нам известна наша уважаемая именитая сотрудница, дважды

лауреат Сталинской премии и орденоносец Серафима Антоновна Шувалова. За много лет работы в институте,

точнее — за пятнадцать лет, я не слышал ни одного критического замечания в адрес Серафимы Антоновны. А

разве так уж безупречна ее работа?

Зал загудел, и трудно было понять, что означал этот гул: одобрение словам Бакланова или протест.

Видимо, тут столкнулось и то и другое.

— У нас недавно произошел пренеприятнейший случай, — продолжал Бакланов, утерев лицо платком. —

Если бы его не было, мы и сейчас бы, наверно, промолчали. Но он произошел, и мы с товарищем Колосовым

решили его обнародовать перед коммунистами. Случай такой, — говорил Бакланов. — На основе официального

отчета товарища Шуваловой и соответствующим образом оформленных документов, патентов и прочего одному

из заводов мы представили счет за внедрение оригинальной, экономически эффективной, совершенно новой

технологии разливки стали. А что же оказалось? Оказалось, что сотрудники из группы товарища Шуваловой,

изучив технологию разливки, примененную на этом заводе по инициативе заводских инженерно-технических

работников, изложив ее на бумаге, выдали за свое достижение. Причем даже и эти сотрудники оказались за

бортом. Работа пошла за подписью одной товарищ Шуваловой. Разве так мыслится нами связь науки и

производства?

— А может, это вранье, весь ваш протест заводских товарищей? — крикнули в зале. Павел Петрович

заметил, что кричал Харитонов.

— Мы производили расследование, была создана совместная комиссия из представителей нашего

института и завода, — ответил на реплику Бакланов.

— А при чем же здесь Шувалова? — теперь крикнул Липатов.

— Как то есть при чем? Присвоив чужой труд, — продолжал Бакланов, — она его даже запатентовала,