Молодой господин

Князева Мари

Она махнула рукой, слуга распахнул перед нею дверь в гостиную, и мы вошли. Терджан сидел в своём кресле-троне и мирно беседовал с Дахи и его девушкой, очень по-доброму улыбаясь обоим. Когда дверь открылась, все повернулись к нам, на лице Эвелины застыло испуганное выражение. Мне стало так жаль её, что я прошептала на ушко Зойре:

– Умоляю, не сердись! Всё будет хорошо...

– Уж ты-то хоть бы молчала!
– пробормотала она сквозь зубы, и я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть от смеха.

Она

всё-таки уникальная женщина. Столько лет управляет домом, будучи не любима никем, кроме детей - и то, вперемешку со страхом - и остаётся при этом адекватной, справедливой, да ещё и доброжелательной. Как иначе назовёшь этот её ответ мне - той, что разрушила весь их уклад, поломала и растоптала традиции, отняла у них мужа и господина? Это всё, конечно, субъективное восприятие, но ведь Зойра - человек. И если бы она по-настоящему позволила себе возненавидеть меня, то как минимум вовсе не стала бы со мной разговаривать. Я мягко погладила её по плечу - не для того, чтобы успокоить, а чтобы выразить своё отношение.

– Мама!
– воскликнул Дахи и подошёл к Зойре.

Он тоже был очень напряжён. Она позволила ему поцеловать свои руки, а потом повернулась к девушке. Дахи сказал слегка дрогнувшим голосом:

– Позволь представить тебе мою невесту Эвелину.

Девушка приблизилась к ним и поприветствовала будущую свекровь по всем правилам этикета. Хотя по лицу Зойры можно было понять, что свекровью Эвелины она может и не стать.

– И как давно вы обручились?
– холодно поинтересовалась она.

– В эту пятницу, - ответил Дахи.

– Ты просил её руки у родителей?

– Нет. Её мать живёт во Франции, а с отцом она не общается.

Лицо Зойры побледнело сильнее прежнего. Поборница благочестия, она, конечно, не желала, чтобы её сын связал свою жизнь с девушкой из неполной семьи. Задав ещё несколько вопросов, она заявила, что дурно себя чувствует, и удалилась в свои покои, напоследок упомянув, что старшему сыну не помешало бы её проведать в ближайшее время.

Я попыталась успокоить Эвелину, примерно передав ей содержание только что произошедшего разговора и заверив её, что всё в порядке и волноваться не о чем, хотя и понимала, что это совсем не так.

ДАХИ

Мать вела себя так, как я и ожидал. Проявила к Эве холодность, а своими вопросами ко мне выражала явное неодобрение нашего союза. Откровенно говоря, мне совсем не хотелось навещать её покои - с гораздо большим удовольствием я бы нанёс визит в покои Эвы. Вообще, по моему мнению, уже можно было и уезжать назад. Невесту я привёз, с родителями познакомил - к чему подвергать её дальнейшим испытаниям? Она у меня очень нежная и хрупкая, и матушка - слишком большое испытание для её ранимой души. Но отец настоял на посещении матери:

– Поговорить об этом вам всё равно придётся. Ты мужчина, и должен встречать трудности лицом, а не бежать от них.

Так

я и оказался на женской половине. Чтобы оттянуть неприятный разговор, сначала зашёл к Айше. Люблю её кроткий нрав и мягкие манеры. Она ласково обняла меня, погладила по голове, подбодрила добрыми словами. Вряд ли ей была по душе моя помолвка с русской девушкой, но это ведь Айша - для неё отношения со мной и моё состояние важнее справедливости.

Потом я, как водится, потискал и поерошил мелких. Они успели соскучиться - для этих ребят вообще время не существовало. Не видеться три дня или месяц для них всё равно.

Но затем всё же пришлось навестить мать. Она сидела у себя в гостиной на диване, обложенная подушками, бледная и насупленная.

– Вот уж не думала, сынок, что ты воткнёшь мне кинжал в спину!
– начала она с места в карьер.
– Неужели ты не понимаешь? Ты старший сын, продолжатель рода, на тебе ответственность, ты наследник империи!

– Эта империя не сделает меня счастливым, - сухо ответил я.

– А эта белая вертихвостка, думаешь, сделает? Да у вас нет ничего общего! Она не разделяет твои взгляды, твою веру, твою культуру! О каком счастье ты говоришь?

– Ева тоже не разделяет веру отца, но он счастлив с ней!

– Не сыпь мне соль на рану! И не сравнивай себя с ним. Он сначала отдал долг Богу, родине, семье. Построил империю, родил детей в благочестивом браке, всех обеспечил. А ты что? Ты хочешь сразу наслаждаться, ничего не строя, никому не отдавая. Ты думаешь только о себе! Я так и знала, что этот поступок твоего отца обернётся трагедией, но меня никто не стал слушать! Дахи, идея о личном счастье - ложная. Настоящее счастье в одном - в исполнении своего долга перед Господом и семьёй. Если ты будешь следовать его заветам и слушаться родителей - вот тогда обретёшь счастье!

– Отец не запрещает мне жениться на Эве.

– Ещё бы он запрещал! Тогда ему пришлось бы отречься от своей любви, а он никогда не признает, что поступил неверно!

– Он поступил верно! Они любят друг друга! Они никого не притесняют!

Мама горько покачала головой:

– Ты так ничего и не понял...

– И ты тоже. Ты любила когда-нибудь?

Она так посмотрела на меня, словно я спросил, человек ли она или робот:

– А как ты думаешь, Дахи?

– Я имею в виду мужчину. И не постфактум, за то что он о тебе заботился всю жизнь, а от сердца - так что всё горит внутри и думать ни о ком другом не можешь? И душа болит от одной только мысли, что вы не сможете быть вместе...

Я отвернулся, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами, и вдруг почувствовал прикосновение её руки к своим волосам.

– Конечно, сынок. Я любила. Нельзя ведь пройти земной путь, ни разу не влюбившись.