Молодые дикари

Хантер Эван

Он возглавлял сыскное отделение двадцать седьмого полицейского участка, через который тянулась эта длинная улица. Фактически его полномочия кончались на Пятой авеню, а точнее говоря, у белой линии, проходившей посредине Пятой авеню в испанском Гарлеме. В его отделении было восемнадцать человек, и он любил называть Гарлем «сточной ямой порока» – эту фразу он как-то услышал и постоянно повторял ее с непреклонной силой ложной убежденности. Лейтенант был не очень-то далеким человеком. Однажды он приобрел книгу «Преступление и наказание», думал что это поможет ему в работе, но после недели утомительного и мучительного чтения отложил ее с еще большей уверенностью, что никто в мире

не может сказать ему ничего нового о преступлении и наказании. Лучшим учителем, которого когда-либо мог иметь детектив, был сам Гарлем, а Ганнисон работал в Гарлеме уже двадцать четыре года. Он знал здесь все, что можно было знать об этой «сточной яме порока», все видел собственными глазами, ощущал и осязал. Трое парней, стоявшие сейчас перед ним в комнате сыскного отделения, были не хуже и не лучше сотен других преступников, которых ему пришлось видеть за свои двадцать четыре года службы. Для лейтенанта Ганнисона молодость не являлась аргументом для снисходительности. Преступник есть преступник, а молодой преступник отличался от взрослого преступника только меньшим опытом. Ганнисон стоял перед этими ребятами, испытывая только досаду, что его вызвали из дома и оторвали от газеты, которую он любил читать после ужина. Ребят привел в полицейский участок задержавший их офицер, и после того, как он вместе с дежурным офицером зарегистрировал фамилии ребят, тут же поднялся наверх в сыскное отделение, занимавшее весь верхний этаж. Он сообщил Майклу Ларсену, что было совершено убийство, и Ларсен, возглавлявший группу из трех детективов по задержанию преступников, которая находилась на дежурстве в сыскном отделении с шести вечера до восьми утра, вызвал лейтенанта, прежде чем позвонить в окружную прокуратуру.

Помощник окружного прокурора, молодой блондин, был уже в полицейском участке, когда пришел Ганнисон. Поскольку вопрос шел об убийстве, он предусмотрительно захватил с собой стенографиста из бюро по делам убийств при окружной прокуратуре. Ганнисон о чем-то шепотом посовещался с Ларсеном и затем подошел к ребятам.

– Итак, – сказал он, глядя на листок бумаги, – кто из вас Дэнни Ди Пэйс?

Ребята замялись. Позади них по оконным стеклам монотонно барабанил дождь. С первыми каплями дождя сразу же наступила настоящая ночь. На улице зажглись неоновые лампы, и их свет пятнами отражался в окнах. В комнате стояла необычная тишина, и слышно было только, как за окнами на улице хлестал по асфальту дождь.

– Вы меня слышите? – сказал Ганнисон.

Ребята молчали. Самый высокий из них – могучего телосложения стоял посредине, образуя, в силу своего роста, естественную вершину треугольника. Ганнисон подошел к нему поближе.

– Ты Дэнни Ди Пэйс?

– Нет.

– Тогда как тебя зовут?

– Меня зовут Артур Ридон, – ответил он.

– Сколько тебе лет, Артур?

– Семнадцать.

Лейтенант утвердительно кивнул. Затем повернулся рыжеволосому парню слева от Ридона.

– А тебя как зовут?

– Ди Пэйс.

– Почему ты не сказал об этом, когда я спрашивал?

– Мне еще пятнадцать лет, – ответил Ди Пэйс – Шестнадцать будет только в сентябре. Вы не можете держать меня здесь. Вы даже не имеете право меня допрашивать. Я малолетний преступник. Я знаю свои права.

Ганнисон с язвительной ухмылкой кивнул в сторону помощника окружного прокурора.

– Среди нас появился юрист, – сказал он. – У меня есть для тебя новость, сынок, и тебе следует выслушать ее внимательно. В штате Нью-Йорк максимальный возраст для малолетних преступников шестнадцать лет…

– А я что вам сказал…

– Помолчи и слушай! – оборвал Ганнисон. – Свод законов штата Нью-Йорк гласит, что малолетним преступником считается ребенок, нарушивший какой-либо закон или постановление местного муниципалитета или совершивший любой другой проступок, который, если он совершен взрослым, считается серьезным преступлением, за исключением – и запомни это, сынок, – за исключением, если ребенок пятнадцати лет совершил проступок, за который взрослые караются смертной казнью или пожизненным заключением. А убийство, знаешь ты это или нет…

– Извините меня, лейтенант, – твердо вмешался помощник прокурора.

– Да? – упираясь руками в бедра, Ганнисон обернулся к молодому человеку.

– Я не хочу прерывать ваш допрос, но, по правде говоря, парень еще ни в чем не был обвинен.

С минуту Ганнисон молчал, сравнивая свои годы работы в полиции и неопытность молодого человека, а также разницу в своем и его чине. Затем спокойно сказал:

– Было совершено убийство.

– Совершенно верно. И парня привели сюда для допроса в связи с этим убийством. Он еще не был зарегистрирован ни как обвиняемый, ни как свидетель. Кроме того, вы упустили важную часть уголовного кодекса.

– Разве? – сказал Ганнисон, надеясь, что в его голосе не очень был заметен сарказм.

– Да. Вы забыли упомянуть, что судья может издать приказ о передаче дела в суд для несовершеннолетних.

– Факт остается фактом, – монотонно продолжал Ганнисон, – убийство является преступлением, которое карается смертной казнью или пожизненным заключением, и я не позволю, чтобы какой-то пятнадцатилетний сопляк поучал меня. – Он пристально взглянул на помощника окружного прокурора, словно желая дать понять, что он не потерпит этого и со стороны сопляков двадцати пяти лет. Казалось, это не произвело на молодого человека никакого впечатления.

– Могу я с вами поговорить минуту наедине, лейтенант? – спросил он.

– Конечно, – ответил Ганнисон. В его глазах был виден сдерживаемый гнев. Он важно прошел к одному из столов за барьерной перегородкой, отделявшей полицейскую комнату от коридора. – В чем дело? – спросил он.

Помощник окружного прокурора протянул руку.

– Мне кажется, мы не знакомы. Моя фамилия Соумз, – представился он.

– Рад познакомиться, – заученно сказал Ганнисон.

– В отношении процедуры допроса, – начал Соумз. – Я только хочу предвосхитить возможные возражения со стороны адвокатов, которые будут защищать ребят. Вы так же хорошо знаете, как и я, что пятнадцатилетний ребенок не подлежит допросу в полицейском участке.

– Мне это хорошо известно, мистер Соумз. Однако, с вашего позволения, я должен сказать, что только сию минуту узнал о том, что этому парню всего лишь пятнадцать лет. Я должен выяснить, сколько лет третьему парню, прежде чем отделить взрослых убийц от убийц-младенцев. С вашего разрешения, конечно.

– Продолжайте, – сказал Соумз.

– Благодарю вас.

Ганнисон вернулся к ребятам и остановился перед третьим из них, смуглым парнем с черными волосами и карими глазами, в глубине которых затаился страх.

– Твое имя? – спросил Ганнисон.

– Апосто, – ответил парень. – Антони Апосто.

– Сколько тебе лет, Антони?

– Шестнадцать.

– Хорошо, – сказал Ганнисон и повернулся к Ларсену. – Майкл, поговори с Ди Пэйсом в канцелярии, хорошо? Этих двоих я допрошу здесь. И пока к нам на голову не свалились представители общества защиты животных, тебе лучше позвонить его родителям и сказать, что их дорогой малютка арестован.

– Хорошо, – ответил Ларсен и увел Ди Пэйса из комнаты.

– Итак, – обратился Ганнисон к двум оставшимся ребятам, – вы кого-то убили, не так ли?