Молох Империи. Дилогия
Шрифт:
– Погоди… Не дураки же предки были. Зачем-то ведь тратили усилия на эти разработки…
– Нашел что вспомнить… – Паша хохотнул. – Каких только тупиков в прошлой цивилизации не было. Научные представления развиваются, появляются новые теории, отбрасываются старые… В общем, наука развивается. Представь, что было бы, кабы ученные цеплялись за идеи Птоломея? Но это еще ничего, Птоломей может был гением своего времени. А взять афериста от физики Эйнштейна? Он же намеренно в тупик уводил. Не отбросили бы его бредни, так бы и сидели до сих пор в колыбели человечества.
– Ну хорошо… Ну а кибертанк?
– Какой, к чертям, кибертанк? Я же говорил, ЭМ-удар и мертвая туша застыла… Поэтому-то в планетарных
– Тогда, что такого особенного в этих? – Масканин показал на стерео, где в это время красный кибербоец провел подсечку синему, что дало возможность ему серьезно повредить мечом ступню и голень противника.
– В том-то и дело, что мозги у них на четверть кибернетические, – было заметно, что разговор доставляет Паше-чудику наслаждение, что ему было приятно просветить нового знакомого в своем увлечении. – Остальные три четверти – это искусственный биомозг, сделанный по подобию человеческого, но на кремний-углеродной основе. Но и сам по себе такой гибрид далек от совершенства. Конечно можно вложить в биомозги кучу информации, можно снабдить кибернетическую часть мозга ситуационно-реагентной алгоритмической корреляцией, можно сделать многоуровневые логические цепи и прочее, но гибрид все равно не сможет конкурировать с мозгом человека. Гибрид будет безобразно туп в том смысле, что столкнувшись с неординарной ситуацией или неизвестным ему явлением, фактором, он будет пасовать, как несмышленый малыш. То же относится и к стопроцентному биомозгу. Беда искусственного разума в том, что он не способен бороться со, скажем так, 'низменными ухищрениями' человека. Не знаю в чем тут дело, об этом написано горы заумной научной макулатуры.
– Я понял, к чему ты… Все игры в Творца заканчиваются тупиком.
– Вот! В точку.
– Дай-ка угадаю. Создатели твоих любимчиков-киберверзил пошли другим путем, по иному принципу. Верно?
– Правильно. Вся изюминка в том, что "Опетские Киберсистемы", создавшие этих бойцов, сделали просто гениальный ход. Вся биологическая часть мозга – табула раса, то есть чистый лист. В "О.К." разработали технологию копирования и переноса сознания человека, которого называют оператором, на эту самую табула раса. У самого человека, естественно, с мозгами ничего не происходит, но он может управлять кибербойцом как самим собой. В операторы отбирают жестко, надо великолепно уметь драться и владеть холодным оружием. Получается, что весь опыт, азарт, знания и человеческая логика и руководят этими гладиаторами.
Масканин достал сигарету и предложил соседу, тот охотно взял и спросил:
– Ну? Что думаешь?
– Впечатляет, – Масканин прикурил. – Думаю что в "О.К." просто не может не существовать в этой области секретных военных исследований. А то, что мы видим – это так, детские шалости.
– Согласен.
– А что с телом и сознанием оператора? Во время поединка?
– Вот тут уже подковырочка, – Паша-чудик глубоко затянулся, – настоящий мозг оператора впадает в кому. Все дело в том, что наше сознание, похоже, имеет и какую-то нематериальную составляющую, которая множиться не может. Иначе кибербоец стал бы стопроцентной личностью. А человек не в состоянии контролировать два мозга сразу. Существует большая опасность, что при повреждении мозга гладиатора, оператор так и не выйдет из комы. Поэтому, правилами запрещено наносит удары по голове, а в случае опасности разрушения мозга кибера, бой мгновенно прекращается.
– А часто подобное случается?
– Не так уж редко. Но
– Н-да… Со смертью играют ребята-операторы…
– Спорт как спорт. За риск им хорошо отстегивают. Да и контроль за боями самый серьезный.
– И давно эти игрища появились?
– Примерно с полгода. И уже стали жутко популярными и за пределами королевства. "О.К." массово продает кибербойцов во многие державы, кроме Империи Нишитуран, конечно.
– Да понятно… В империи, даже не будь войны, они не нужны. Высокородным нишитам другие гладиаторские бои интересны… С настоящей кровью и смертью. Слышал я, каждый пятый текронт содержит собственную школу гладиаторов-рабов.
При этих словах Пашу-чудика зло перекосило.
– Ты чего? Я что-то не то ляпнул?
– Да нет, Костя, – Паша нервно и быстро докурил и воткнул сигарету в пепельницу. – Навеяло что-то… Мои кошмарные годы всполошились. А знаешь, почему я смотрю эти бои? Как таковые деньги меня не очень интересуют. Я себя вспоминаю. Понимаешь, для меня это даже больше чем азарт. Это наверное, сродни наркоте. Единожды вкусив… Но, упаси Боже туда вернуться.
– Так ты что, гладиатором был?
– Угу, два года почти. До сих пор, знаешь ли, не перестаю удивляться, что жив. А иногда мне кажется, что это не со мною было. Или, что был слишком длинный кошмарный сон.
Масканин смотрел на соседа, как… нет он просто тупо на него вытаращился.
– Что-то я не врубаюсь. Ты офицер флота… Русского флота…
– Ну да. Удивительно, правда? А о пограничных стычках никогда не слышал? Расшмотовали мой постановщик как-то раз… В плен попал.
"Вот оно как", – подумалось Масканину. Плен, а с ним и допросы. Такие вещи неприятно вспоминать, не то что рассказывать.
– Я не знал, прости…
– Да не в том дело. Это часть моей жизни и ее не выкинешь. И стыдиться этого я не стану никогда, – Паша-чудик глубоко затянулся и отпил пива. – После плена я в мир смерти загремел… Туда ведь не только уголовников отправляют, там тоже люди есть, хорошие причем… Друг у меня был, родом отсюда, из Орбола. Как-то по молодости лет его угораздило публично оскорбить одну напыщенную дамочку, нишитку-аристократку. Знаешь, наверное, что за это бывало… Очень скоро его загребла… хэ, уголовная полиция, кажется. Потом скорый на расправу суд. И попал он в мир смерти. Стал одним из нас – десятков тысяч рабочих-зеков, изнемогающих от тяжелых работ в шахтах. Ко мне в бригаду попал, на Геом II. Это на границе с Пустошью. Там у нас даже дышать нельзя было и сила притяжения почти полторы стандартные. Идеальная каторга, мир-могильник. Одна отдушина была – 'чиу'. Жуткой пойло! А я ведь до каторги совсем не пил даже, от одного запаха воротило… Люди у нас загибались пачками. Провкалывал я с другом там четыре года, пока нас не купил представитель какого-то текронта. Потом школа гладиаторов и поединки на смерть… Представляешь? Насмерть! На каторге мы, конечно, отупели и очерствели… Но все равно…
Паша уставился в одну точку. Но вот черты его разгладились, он встряхнулся и снова затараторил:
– Хотя вот и стараюсь все это забыть, но все же иногда как нахлынет… Или сны очень яркие такие. Я многих, таких же как я, на тот свет отправил. Жить хотелось и не задумывался ради чего, не расставался с надеждой, что когда-нибудь все это кончится. А друг мой… Единственный мой друг за все эти годы… Он отказался выйти против меня и на охранника кинулся. Убили его…
Он допил очередную банку и стянул с себя тельник. Освобожденный от белья торс являл собой зрелище мощной мускулатуры, отмеченной множеством резаных и колотых шрамов всех размеров и форм.