Молох Империи. Дилогия
Шрифт:
– И что? – пожал он плечами. – Теперь туда заглянем и мы. Привыкай, Верочка, привыкай. Твой кавалер – офицер, перед ним все двери открыты. К тому же у меня скопились кое-какие сбережения за много месяцев. Мне и тратить-то их особо не на что было. Итак, приглашаю в "Белую башню". Предложение принимаешь?
Вероника не дала докурить, забрав и выбросив его сигарету. Она обняла Масканина и поцеловала.
– Хоть раз в жизни побываю там… Охота, знаешь ли, посмотреть на аристократов вблизи.
– Чего на них смотреть? Люди как люди. Мой штурман, например, самый настоящий князь. Отец мой тоже дворянин.
– В смысле? А ты?
– А что я? Тоже когда-нибудь стану…
Масканин хотел подкурить новую сигарету, но решил, что не стоит.
– В общем, идем в "Белую башню". Обещаю, – он улыбнулся, – что мы оттуда голодными не уйдем. Ну и, конечно, твои капризы.
– Капризы? – она запустила пальчики в его не слишком отросшую челку. – Сейчас, погоди, позвоню туда, поинтересуюсь, есть ли у них свободные места…
– Зачем? Не надо никуда звонить. Места есть. По пути к тебе я по инфосети прошвырнулся.
– Ну если так… Я гравитакси вызову. Угу?
"Белая башня" по праву считалась первоклассным рестораном, который был далеко не дешев, но и не самый дорогой на Орболе. Название себя полностью оправдывало. Ресторан являл собой копию древней крепостной башни, парящей над Амбараном на километровой высоте. Всем посетителям предлагалось изысканное меню, концертные программы, танцы и море хорошего настроения. Временами в нем собирались местные сливки – аристократы из высокопоставленных чиновников или военных, крупные промышленники, профессура и просто те, кто чувствовал себя излишне отягощенным деньгами.
Ни под одну из этих категорий Масканин, конечно, не подходил. Но он был офицером. А здесь в королевстве, как и в Империи Нишитуран, как и в Русской Империи, да и некоторых иных державах, офицер может быть без гроша, но стоит в социальной иерархии неизмеримо выше любого толстосума. Если конечно, толстосум не аристократ. Ему и Веронике предоставили столик на одном из средних этажей, в огромном зале с высоким потолком. В самом центре зала исторгал причудливые водяные узоры фонтанчик в виде крылатого человечка, сидящего на корточках и запрокинувшего рогатую голову. Фонтан был натуральный, а не какая-нибудь там голограмма. Невысокое круглое узорчатое ограждение вокруг него было сделано из идеально отшлифованного камня, а крылатая человеческая скульптура ярко сверкала позолотой под сильным направленным на него освещением. Дальняя часть зала была отведена под эстраду, на которой размещался оркестр из дюжины музыкантов, и исполнялись песни несколькими часто сменяющим друг друга певцами. Перед самой эстрадой оставалось свободное место, отведенное для танцев, на котором уже кружились несколько пар. Все остальное пространство занимали бесконечные столики, за которыми веселились шумные компании либо одинокие влюбленные парочки. Последние преобладали. В самых дальних углах, подальше от эстрады и выходов, расположились уединенные кабинки, в которых обычно проводились деловые трапезы.
По части меню инициативу взяла Вероника, принявшая из рук официанта буклет с голографическими изображениями блюд. К моменту, когда блюда были поданы, Масканин был вынужден признаться себе, что успел изрядно проголодаться, тем более что пропустил обед.
Официант в строгой белой униформе подал заказ. Изучив карту вин, Масканин выбрал для вспоможения аппетиту Вероники
Так, за трапезой с разговорами на отвлеченные темы и под музыку, незаметно пролетели два часа.
– Пошли потанцуем, – предложила Вероника и взяв своего спутника за руку, потащила в самую гущу танцующих.
Масканин вполне мог похвастаться некоторыми талантами в этой области, хотя любил больше танцы в невесомости. Но в этом заведении они не практиковались. Однако навыки, впитанные им еще в кадетскую бытность, оказались несколько утраченными. С тех пор ведь прошло много лет. Он почувствовал себя неловко, но Вероника сглаживала все углы и вскоре, ему стало просто нравится кружиться с нею, держать ее в руках, ощущая ее разгоряченность и доброе настроение. К счастью, они попали в промежуток, когда звучали спокойные композиции специально для медленных танцев. А когда на сцену выпорхнула юная певичка и ее сильный звонкий голос подхватила ритмичная музыка, Вероника сжалилась над Масканиным и они вернулись за столик.
Он заказал молочный коктейль "Лунный блеск" и торт "Волшебство".
– Выглядит и правда волшебно, аж слюнки текут, – восхитилась Вероника, отрезая себе большой кусок.
Глядя на нее, Масканин невольно сравнил ее с маленькой девочкой-сладкоежкой и почему-то ему упорно казалось, что она непременно перепачкает тортом и рот, и нос. Но этого не случилось. Он даже слегка расстроился из-за обманутых ожиданий.
– М-м, как вкусно! – девушка запылала от наслаждения, откусывая от очередного ломтика. – А ты почему не ешь? Я все это сама не осилю.
– Уж не думаешь ли ты, что я тебе позволю слопать весь торт?
– Ну, где-то в глубине души я надеялась.
Масканин тихо похихикал.
– Ты чего?
– Представил, каково тебе будет, если и правда…
– Ах вот ты как? Тогда я съем его весь. Тебе назло.
– Давай, давай. Я даже помогу – подолью коктейля.
Масканин плеснул из графина молочную, приправленную фруктовым сиропом жидкость по бокалам и провозгласил тост:
– За тебя, сладкоежку.
Девушка слегка скривилась, кокетливо надула губки, выпила вслед за кавалером и, приманив его к себе, прошептала:
– Я еще отомщу.
Она поцеловала его, что было не просто – их разделял стол, а на нем торт, словно того и ждущий, чтобы испачкать одежду.
– Что я слышу, Верочка? – Масканин отметил, что она только чудом не испачкала платье. – Ты, кажется, сказала "отомщу"?
– А ты как думал? И месть моя будет тонкой. Но она тебе понравится.
– Да? А тебе?
– А мне особенно.
– Ты что-то задумала?
– Возможно.
– Хм…
– Пускай это станет неожиданным. Скажу однако, что не сегодня.
– Кошки-мышки? Ладно, сдаюсь, – он вновь наполнил бокалы. – Пошли-ка лучше покружимся, пока ты не додумалась до чего-то еще.
Она улыбнулась.
– Что ж, охотно принимаю приглашение кавалера.
Каким-то удивительным образом получилось так, что они снова подгадали под медленные композиции. Протанцевав восемь или девять из них, Масканин отпустил Веронику в уборную, а сам вернулся за столик и закурил.