Молох Империи. Дилогия
Шрифт:
– Что же тебя радует? – тоном строгого школьного учителя спросила Вероника.
– И то, что у тебя нет никого другого… и то, что у тебя нет нерушимых планов, – Масканин вымученно улыбнулся, неловко чувствуя себя под ее взглядом. Вздохнув, он решился: – В общем, жди в гости. У тебя и обсудим наши дальнейшие планы… И надеюсь, ты покажешь мне прекрасный город Амбаран.
– Хорошо… – она на мгновение задумалась. – Тогда я обзвоню некоторые свои любимые забегаловки и попробую заказать для нас места. Давай-ка, Костик, к восьми прилетай. Мне еще надо подготовиться, привести себя в порядок.
– К восьми? Что-то поздновато.
– Ладно, к шести, больше не уступлю.
– Договорились.
– Адрес не забыл?
– Как можно?
Вероника сдержанно рассмеялась.
– Ну,
– До скорого.
Он отключился и прилег на кровать.
"Сперва на восемь, потом на шесть и… "не опаздывай!" – подумал он, – начало впечатляет". Потом он вспомнил ее слова про родителей. Уж не рассматривает ли она его как возможного жениха? Похоже, так и есть, иначе зачем же сразу рассказывать о нем родителям? Или у них в семье существуют особенно доверительные отношения? Масканин даже слегка смутился, в подобное положение он попал впервые. Было что-то необычайное и неуловимое в ощущении, что ты кому-то нужен. Что ж, выходит что выводы, сделанные им после той встречи на пляже, верны. Размышляя, Масканин рассеянно глядел в потолок и, наконец, понял, что даже рад такому обороту событий. Пожалуй, впервые за многие годы он жаждал серьезных отношений, итогом которых должен стать надежный тыл: семейный очаг и его хранительница. Но сперва надо и познакомиться чуть поближе, и быть знакомым подольше. А ведь на Орболе еще и Хельга, к которой ни разу не удалось вырваться. Она, конечно, будет рада его визитам, но насколько она свободна сама в плане времени? Да, с Хельгой хорошо, но с ней ничего не светит. По многим причинам. Уж чего-чего, а семейного уюта от нее не жди, с ее-то службой… Тогда, на 'Ливадии', Масканин вполне искренне предлагал ей руку и сердце, он был согласен терпеть издержки их общей воинской стези, он был даже заранее согласен на ее долгие отлучки. Но… Хельга дала от ворот поворот. И только где-то спустя полмесяца Масканин подъостыл и понял, что по-прежнему испытывает к ней теплоту и нежность, но это все же не любовь. Ведь любовь – это не только страсть и взаимоуважение. Страсть-то со временем проходит. Любовь – это еще тяжелый каждодневный труд. Труд родительский и труд супружеский. Так что, Хельга была права, с нею ему счастья не будет. Масканин все еще продолжал сомневаться, правильно ли он решил не попытаться ее навестить? Да и долго ли она на Орболе пробудет? И в самом королевстве? А Вероника – девчонка замечательная… Эх, если дело пойдет, надо будет непременно влюбиться и обязательно жениться. Надоела уже холостяцкая жизнь. Вечно в столовке питаться, самому стирать, самому гладить, придешь "домой" и никто тебя не встретит. Кота что ли завести?
И как-то незаметно, он закрыл глаза и замечтался, совсем позабыв обо всем. И о том, что в любой момент может получить приказ и очутиться далеко от Орбола, затем лишь чтобы сложить голову у какой-нибудь безымянной звезды. А за этими мечтаниями также незаметно пришел сон. А когда Масканин очнулся и посмотрел на настенный хронометр, понял, что проспал обед. Странно, впервые организм выкинул нечто подобное. Возможно, он сильно увлекся грезами. Вспомнились слова одного из преподавателей кадетского училища, что молодому лучше не доесть, чем не доспать. Что верно, то верно, но в другой раз о пропущенном обеде пришлось бы подосадовать, но не сегодня. Вечером еще представится возможность наверстать упущенное. И даже с лихвой.
До назначенного Вероникой времени осталось еще четыре часа. Можно скоротать время общением с соседом, если тот, конечно, окажется хоть немного дружелюбным. Интересно, почему, по словам комендантши, все его предшественники старались переселиться в другие номера?
– Кого там принесло? – послышался за дверью ленивый недовольный голос.
Масканин улыбнулся и постучал еще раз.
– Какого черта?
В этот раз в голосе прозвучала угроза, но не послышалось звуков шагов. Если не считать музыки и тихого непонятного кряхтения, за дверью было тихо.
Масканин постучал вновь, начав всерьез сомневаться, что его сосед не мудила.
За дверью что-то грохнулось, что вызвало
– Ты кто?
"Я кто? Однако!". Масканин состроил наглую рожу.
– Я вообще-то живу тут. Дай, думаю, зайду, познакомлюсь.
– А-а-а! Сосе-ед! – уже вполне дружественно и даже обрадовано протянул крепыш. – Ну, заходи! Не стой там, как рыба об лед…
Масканин пожал протянутую руку, отметив, что соседова ладонь больше его собственной раза в два.
– Паша. Некоторые придурки зовут меня Паша-чудик, но я не злюсь.
– Масканин. Костя.
– Проходи. Садись вон туда. А я сейчас.
Масканин уселся за стол, заставленный добрым десятком пивных банок, осмотрелся, пока сосед подходил к окну и что-то выгребал из стоящих под ним ящиков, вокруг которых была выставлена батарея пустых бутылок. Комната была тех же размеров и с такой же непримечательной мебелью, что и у него. Но на этом сходство заканчивалось. Слово "бардак" было слишком мягким для этого места, скорее "жутчайший бардак" или лучше "упорядоченный хаос". Кровать – единственное место, на котором ничего не было. Все остальное пространство завалено коробками, фанерными и пластиковыми ящиками, предметами одежды, какими-то полуразобранными частями аппаратуры непонятного назначения и, конечно, пустыми пивными банками, такими же совсем пустыми винными, коньячными, водочными и еще какими-то бутылками. Из приоткрытой покосившейся дверцы платяного шкафчика выглядывал висевший на тремпеле китель с серебристым погоном старлейта. На одной из стен подергивалась голограмма с изображением пустынного ночного ландшафта неизвестной безжизненной планеты. Изображение то и дело рябило, видимо, блок питания расходовал последние крохи энергии. И что такого интересного хозяин этой хибары нашел в безжизненном ландшафте? Но у комнаты все же была одна достопримечательность. Рядом с обшарпанным шкафом, что был прижат к стене у окна, красовался стереовизор. Орболского производства, судя по виду, при том последнего поколения, с набором всевозможных функций и наворотов для объемного изображения. Транслировалось, с первого взгляда не совсем понятное, но красочное зрелище побоища роботов. Побоище скоро сменилось блоком спортивных новостей. В левом нижнем углу стереоизображения выделялся значок со словами: "Канал 101 Азартный Спорт". Но звука не было.
– Во! Нашел! – Паша-чудик достал из ящика бутылку без этикетки и поставил на стол. – Это пимовый спирт. Всего-то тридцать пять градусов. Пробовал? Говорят, жуткая дрянь.
– Пимовый коньяк, что ли?
Хозяин берлоги разлил в рюмки мутно-оранжевое содержимое бутылки.
– Ну, – улыбнулся сосед, – за знакомство!
Масканин выпил вслед за ним и скривился. Пимовое вино ему нравилось больше. Да, что говорить! Оно было одним из самых лучших вин, что ему доводилось пробовать. Но пимовый спирт не лез ни в какие ворота.
– Хм, действительно дерьмо, – раздосадовался Паша-чудик, глядя в пустую рюмку. – Лучше я его спрячу. Потом подсуну кому-нибудь.
Мигом закупоренная бутылка исчезла под столом, при этом раздался звон пустого стекла.
– Давай по пиву врежем, что ли. Как, идет?
– Идет. Доброе пиво не помешает.
Они вскрыли по банке. Пиво и в самом деле оказалось добрым и обладало сказочным названием: "синий шахтер".
– Знаешь, Паша, жил я тут потихоньку и все мечтал узнать, что ж у меня за неуловимый сосед такой.
– Давно здесь?
– Давненько. Но не так чтобы очень. И успел наслушаться загадочных намеков от комендантши.
– Хэ, мымра! Карга старая. Ты от нее и про себя когда-нибудь сказки услышишь, попомни мое слово. Есть у нее мания – подслушивать разговоры и делать ей одной понятные выводы. Ну ладно, пусть ее… Когда я перевелся в Миду, из общаги почти не вылазил. Это сейчас пошла эта чертова круговерть. Поначалу я и на службу ходил только на утреннее построение. Отметился – и домой. Теперь же, видишь, отрываюсь.