Молоко без коровы. Как устроена Россия
Шрифт:
После 2008 г. нефтяные цены упали, а мировой финансовый кризис снизил доступность кредитов. Камнем на бюджете повисла программа перевооружения армии, на финансирование которой уходили накопленные фискальные резервы. А после присоединения Крыма в 2014 г. началась новая «холодная война» со всеми вытекающими санкциями и контрсанкциями, что самым печальным образом отразилось на инвестициях в экономику России. Алексашенко резюмирует: «Для меня главная причина замедления роста российской экономики, которое начало отчетливо прослеживаться с 2012 г., очевидна: в это время в стране наблюдался спад инвестиционной активности. Инвестиции российского частного бизнеса с каждым годом становились все меньше, а общие показатели статистики поддерживались за счет реализации
Когда инвестиции только государственные, мы имеем то же молоко без коровы, о котором говорил профессор Лорен Грэхэм. Как и в эпоху Чаадаева, мы растем, но не созреваем. В ДНК частного бизнеса органически встроен ген роста – расширение деятельности, повышение эффективности, проникновение на новые рынки. Если частник не хочет инвестировать, мы имеем абсолютно нездоровую ситуацию, которая в данном случае вполне объяснима. Предпринимателю нужны независимый суд, система политических сдержек и противовесов, которая помешает условному генералу все у него отобрать. Спросите себя, на что вы скорее потратите накопления: на новую квартиру, престижный отдых или вложите в акции российской компании?
Но если бы проблема была только в инвестициях, не имело бы смысла писать эту книгу. Повторюсь: мир устроен сложно, но на изучение этой сложности стоит потратить время. Со стороны россиян можно принять за простаков, которым в очередной раз подбросили нематериальные иллюзорные выгоды: гордость за сильную в военном отношении державу, возможность идентифицироваться с харизматичным лидером и существовать в пространстве ярких духоподъемных мифов. А они и рады, поскольку мессианские посылы у них в крови, а идея личного благосостояния почему-то не прижилась.
Однако в реальности все уже совсем не так. В XXI веке впервые в истории у широких слоев россиян появилась собственность: приличные машины и дачные коттеджи вместо хибар с грядками, до которых два часа толкаться в электричке. Российский средний класс привык отдыхать за границей, он давно выбрался из коммунальных квартир. Имея материальную возможность напиваться хоть каждый день, следит за здоровьем, занимается спортом. При обучении детей у него идея фикс, чтобы они говорили на нескольких иностранных языках.
Он выясняет правду по различным источникам в Интернете, а не слушает, раскрыв варежку, телевизионных пропагандистов. У него либо есть свой бизнес, либо он хотя бы задумывался, как его вести. Такого воробья уже непросто провести на мякине.
Однако российских детей не зря берегут в школе от реального изучения общественных наук. Вдруг они начнут отличать главное от второстепенного? Вдруг им придет в голову бороться не с коррупцией, а с ее причинами? Вдруг они догадаются, что олигарх сам по себе не может ничего украсть у народа? А от нефти-матушки больше вреда, чем пользы?
Я рассмотрю здесь лишь четыре системообразующих фактора в экономике. И всего пять аспектов космологических представлений россиян. Но именно они формируют эскиз всей картины.
Часть первая
Что у России за МКАДом
Глава первая
Как централизация сделала развитие регионов невыгодным
Калуга для подражания
От Калуги до Брянска 220 километров по шоссе – мелочь по российским меркам. Но разница между скромными субъектами Нечерноземья – словно это итальянские Север и Юг. В Калуге с 2006 по 2017 г. открыто 99 новых предприятий, создано более 27 тыс. рабочих мест. И это не какие-то там лесопилки. Тут три завода по производству сельхозмашин немецких компаний Grimme, Lemken, Wolf System. Тут корпорация General Electric Energy запустила Центр энергетических технологий – предприятие по ремонту элементов газовых турбин. Здесь же Magna – крупнейший в мире производитель автокомплектующих. А чего бы Magna работать в каком-то другом месте, если в Калужской области открыли свои заводы Volkswagen, Peugeot, Citroen, Mitsubishi, Volvo. А неподалеку L’Oreal, Samsung, Continental, Novo Nordisk и другие. Грамотному экономисту не нужно объяснять, что такое синергия – концентрация в одном месте передовых производств и кадров и как она снижает издержки.
Калужская область – это адрес единственной в России региональной программы, которую, не стесняясь, величают «экономическим чудом». Причем не только губернаторские пиарщики, но и серьезные экономисты за рубежом. В России термин «чудо» не раз пытались приспособить для нефтегазовых взлетов в Югре и Сахалине. Или к дотационному благополучию Чечни, которой Москва дает до 85 % бюджета[1]. Но разница понятна и школьнику: Калуга совершила свой рывок без ресурсной базы, без подачек Москвы, без предприятий-доноров, какими является «Северсталь» для Вологды или «КамАЗ» для Казани.
Если в Калужской области работают 12 промышленных парков, то в соседней Брянской области – ни одного. Крупнейшие в регионе производства запыхтели еще в советские времена, а Брянский машиностроительный завод, выпускающий железнодорожные локомотивы, вагоны и судовые дизеля, – и вовсе в 1873 году. Брянск известен масштабными заготовками древесины, хотя тысячи гектаров товарных лесов находятся в «зоне отчуждения» после катастрофы на Чернобыльской АЭС. На базе лесозаготовок выросли многочисленные мебельные производства. В поселке Сураж местный завод «Пролетарий» развился в одного из крупнейших в России производителей картона и упаковки. Но это все равно не Samsung даже близко.
Можно предположить, что Калуга выехала на каких-то преференциях или открытии кимберлитовых трубок, полных алмазов. Но к началу XXI века Калужская область 45 % своей казны получала в виде федеральных дотаций и занимала в рейтинге регионов 80-е место из 83[2]. Невозможно было представить, что пройдет пять лет и в это гиблое место вложат каждый восьмой доллар иностранных инвестиций, направленных в Россию, а калужская экономика будет расти быстрее китайской.
Вскоре после прихода к власти Владимира Путина были пересмотрены отношения центра и регионов, которые раньше делили собираемые в областях и весях налоги, грубо говоря, пополам. А в новых условиях получилось, как объяснял на пальцах вице-губернатор Калужской области Максим Шерейкин, что с каждого заработанного рубля 85 копеек идет в федеральный бюджет, 14 – в областной и лишь одна копейка – в муниципальный[3]. Кроме того, Путин отменил губернаторские выборы («укрепил вертикаль власти»), в результате чего главы регионов стали назначаться на свой пост из Москвы.
Поставьте себя на место тогдашнего губернатора. Главное правило игры заключается в том, что вас могут снять в любой момент. А ваши экономические достижения – далеко не главный критерий оценки. Куда важнее не допустить расцвета внесистемной политической оппозиции или «социальных взрывов». А бюджетные дыры проще всего латать, выстраивая хорошие отношения с федеральными чиновниками, влияющими на процесс выделения субсидий регионам. Привлекать инвестиции в этой ситуации непродуктивно. Ну привел ты к себе какой-то крупный завод – а дальше? Пока он там построится, запустится, выйдет в прибыль, из которой в области останется 15 копеек с рубля. А тут удачно сходил на охоту с министром – и на следующий день проблемы нет. Во-первых, цены на нефть сказочно росли, государственная казна пузырилась от денег, и добиться новых дотаций для какого-то региона было куда проще, чем сегодня. Во-вторых, хорошие отношения с начальством означали для губернатора своего рода карт-бланш на перспективу. При таком раскладе инвестор, особенно крупный, это не спасение, а головная боль, поскольку он для губернатора «чужой» и может создать противовес его власти.