Молот империи. Часть 3
Шрифт:
– Тут мало имперских солдат, – сказал я. – А твои гвардейцы поедут с тобой, большая их часть. Для северян более важно, что в городе Ян Варга, они присягали на верность ему, а он тебе.
– Это влияет?
– Конечно. Тебя уважают и почитают, но только как праправнучку Павла Громова, тебя саму они не знают. И то, что ты будешь торчать в городе, ничего не изменит. Да и это опасно.
– И что я буду там делать, в этом Нерске?
Мы вошли в её покои. Охрана включила свет и сразу вышла наружу. У Громовой
Я встал у окна, закрытого красными шторами. Громова остановилась у стола, не снимая шубу и шапке.
А как же всё-таки ей это идёт.
– Будешь делать то, что ты умеешь, – я усмехнулся.
– Не поняла.
– Там будут госпитали, фабрики и заводы. Приезжай туда, гоняй начальников, разговаривай с людьми. Встречайся с газетчиками, в конце концов. Ты почти императрица, тебя должны знать все. И тебя будут слушаться. Ты же сама этого хотела. Пока мы держим их здесь, надо укрепляться тыл. Можешь помочь нам с этим. Только пусть охрана от тебя не отходит ни на шаг, пусть проверяют всех, кто к тебе подходит. Но они и сами всё знают.
– В общем, – она подошла ко ближе. – Просто выгоняешь меня, чтобы я не мешалась под ногами?
– Именно, – я снова усмехнулся. – Ты же умная девочка, сама понимаешь.
– Ты говорил, что не будешь так меня называть.
– Только когда ты будешь вести себя по-взрослому. А сейчас ты вредничаешь, – я сел на резной стул, стоящий у стены. – Поверь, даже в тылу ты сможешь найти, чем заняться. Иногда даже будет хватать одного твоего слова, чтобы сдвинуть какое-нибудь дело с мёртвой точки. А я буду здесь, мне некогда отвлекаться.
Она сняла шапку и аккуратно расправила мех. А потом поправила волосы. Молчала, но не потому, что обиделась, только делала вид.
– Поняла, – наконец сказала она. – Ты умеешь быть убедительным.
– Приходится. В конце концов, ведь я…
Резко выключился свет. Так бывает в последние дни, это не из-за обстрелов. Но сразу стало темно, как на улице.
– Где фонарик? – спросила она сдавленным голосом. – Ненавижу, когда так бывает. Ненавижу эту темноту!
– Ну же, – я поднялся и шагнул к ней. – Я рядом. Дай руку.
Она так ей взмахнула, что едва не попала мне в глаз. Я её мягко поймал и сжал между ладоней. Рука сильно дрожала.
– Что же ты так боишься, – сказал я спокойным голосом, наклонив голову, чтобы прошептать ей на ухо, и обнял. – Ты в безопасности. Я же рядом.
Испуганное дыхание очень быстро утихло.
– Поеду, – произнесла Катерина, дыша мне в ухо. – Раз ты так говоришь. Устрою я им в этом тылу, чтобы не расслаблялись.
– Вот теперь говоришь дело. Давай, ты же любишь приказывать, я тебя знаю.
Мы рассмеялись. Я провёл рукой по её гладкой шубе.
Свет включился, но мы так и стояли. Я чуть отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Мне всегда нравились у женщин голубые глаза или зелёные. А у неё серые, как камень, но всё равно было сложно оторваться от них. А она смотрела в мои.
Потом притянул ей к себе и поцеловал. В губы. Не так, как тогда, когда сбегали от преследователей и маскировались. Иначе, по-настоящему.
Она приоткрыла рот и прильнула ко мне сильнее. И тут я уже завёлся.
– Ненавижу зиму, – шепнул я, хотя дыхание сбивалось. – Пока всё это снимешь.
Она засмеялась и начала расстёгивать пуговицы. Я стянул с неё шубу, парадный мундир, амулет, на который сверху набросил её белую сорочку. Сообразил, что сам до сих пор стою в грубой зимней куртке, и быстро сбросил её с себя. Следом на пол полетел мой мундир, а рубашку я вообще снял через голову.
А это ещё что такое? В моё время у женщин был тугой корсет, который нужно было расшнуровывать. Но это что-то новенькое, скрывает только грудь, но оставляет открытым живот.
Снова притянул её горячее тело к себе, да Катерина и сама прижалась ко мне. Провёл рукой по гладкой коже её спины и нащупал замочек этого незнакомого мне предмета одежды. Но он не поддавался.
– Как это снимается? – со смехом спросил я.
– Сейчас! – и она тут же показала, как легко и просто это расстегнуть.
Теперь, когда верх её тела ничего не скрывало, она замерла. Я с трудом поднял взгляд и посмотрел поверх её плеча. Койка императрицы. Никогда не думал, что окажусь в ней.
– Пошли, – шепнул я.
– Это приказ, мой генерал? – она снова меня поцеловала, чуть закусив губу.
– Да! И не обсуждается.
Я лежал на спине, подложив под голову руки и глядя в потолок. Свет снова выключили, но Катерина не пугалась. Может, так влияли мои татуировки на руках, которые было видно в темноте.
Прохладная простынь приятно холодила кожу. Катерина поворочалась, ища, как лечь поудобнее, и уткнулась ко мне сбоку. Я её приобнял. Теперь снова жарко.
– Мне уезжать сейчас? – спросила Громова, дыша мне в шею.
– Через полтора часа, – ответил я, посветив фонариком на стоящие на тумбочке часы. – Полтора часа можно поспать. Это приказ.
– У тебя одни приказы, – хихикнула она. – Тогда спим. Или не выйдет?
Я посмотрел на неё и повернулся к ней.
– Думаю, что уже поспать не выйдет, императрица.
– Как скажете, генерал, – Громова обняла меня за шею.
У этого нового тела, которое стало моим, из-за молодости были преимущества и недостатки. Преимущества мы опробовали только что, занявшись сексом несколько раз подряд.