Молот ведьм
Шрифт:
Винченцо ничего не ответил, сделав вид, что не услышал старую ведьму. Но он неизменно замечал взгляды женщин и девиц, коими они провожали Елену и Катарину. Им завидовали. На него же бросали взоры страстные и красноречивые, исполненные скрытого смысла. Женщины ещё никогда так откровенно на него не смотрели. Восемьсот тысяч? Но богатых мужчин в обществе было немало.
— Мессир… — Джустиниани обернулся, с удивлением увидев за спиной Элизео ди Чиньоло. Тот был бледен, но на скулах его алели пятна румянца, на взгляд Джустиниани, нездорового. Винченцо вспомнил, что ему как-то в доме у Поланти
Но тот неожиданно спросил, глядя на Джустиниани со странным вызовом:
— Ваш покойный дядя часто повторял одну фразу. «Vota diis exaudita malignis». О чём это он говорил?
Джустиниани видел, что юноша буквально пожирает его глазами, а, вдумавшись в сказанное, удивился ещё больше.
— Мой дядя говорил такое?
— Да, и очень часто.
Джустиниани опустился на диван и предложил Элизео присесть рядом.
— Если я правильно понимаю, это игра слов на варварской латыни. Vota diis exaudita malignis… Votum — это и жертвоприношение, и обет, и молитва, и желание, и воля, и даже брачный союз. Exaudita — всего-навсего pluralia tantum, множественное число от глагола exaudire, «внимать, слышать, понять». Форма diis — аблатив множественного числа от deus, боги, malignis — гибельные, враждебные, злые, недоброжелательные. Перевод прост: желания услышаны враждебными нам богами. Но неужели мой дядя это цитировал?
Лицо юноши было напряжённым.
— Он переводил иначе. «Желания боги услышали гибельные…»
— Лукаво и не очень грамотно, но остроумно. Тут трудно понять — кто же несёт погибель — боги или желания.
— Он говорил о желаниях.
— А я — о богах. Но, хоть грамматически я более точен, дядюшка вообще-то тоже прав. Едва ли бесы способны погубить нас без наших гибельных желаний. К тому же «гибельные» — это эпитет неодушевлённых предметов, бесы же, увы, одушевлены.
— Бесы?
— Бесы, — уверенно кивнул головой Джустиниани, — боги, несущие гибель. Древние тоже говорили, что когда боги хотят нас наказать, они слышат наши молитвы, и тогда наши глупые желания жестоко наказываются… их исполнением. Хорошо иметь то, чего мы желаем, но лучше не желать ничего, кроме того, что имеем. В хаосе желаний трудно понять, зачем живёшь.
Джустиниани был сосредоточен на разговоре с Элизео и не заметил, как их обступили гости Чиньоло. Здесь были сам маркиз Чиньоло, Вирджилио Массерано, герцогиня Поланти и Андреа Пинелло-Лючиани.
В разговор вмешалась герцогиня.
— Что за нелепость вы говорите, Джустиниани? Воздерживаться от желаемого есть глупость. Кто не хочет, когда он может, тот уже не сможет, когда захочет. Не следует избегать искушений: со временем они сами начнут, поверьте, избегать вас.
— Сила желания соразмерна богатству воображения, — высокомерно заметил Пинелло-Лючиани, — если человеку ничего не надо, значит, у него чего-то не хватает… в голове.
— Я, пожалуй, понимаю вас, — тихо обронил Массерано Винченцо, — всякое новое желание есть зачаток новой скорби. Не исполнившиеся надежды оставляют грусть, исполнившиеся — досаду. А неразумные желания и вовсе губительны, да.
— Да, люди
— Если и есть безрассудные желания, о которых я сожалела бы, — это те, которые я не совершила, когда представлялся случай. Глупо противостоять искушению, оно может не повториться. Всякое подавленное желание отравляет человека, согрешив же, избавляешься от влечения к греху, остаётся лишь воспоминание о наслаждении или сладость раскаяния.
— Грех — смола, поддавшись ему, и влипнешь, и перемажешься, — заметил Джустиниани.
— Лучше перемазаться, но узнать жизнь в полноте, — снова усмехнулся Пинелло-Лючиани, отвернувшись от собеседников и оглядывая зал, — я, борясь с искушением, никогда не терял надежды, что искушение окажется сильнее.
— «Не ходи вслед похотей твоих и воздерживайся от пожеланий твоих. Если будешь доставлять душе твоей приятное для вожделений, то она сделает тебя потехою для врагов твоих…»- тихо процитировал Элизео ди Чиньоло Писание, и Джустиниани любезно улыбнулся ему.
— Да, хочешь погубить человека, — дай ему всё, что он пожелает. Впрочем… есть способ желать и всегда получать желаемое, никогда не раскаиваясь в желаниях. — Джустиниани заметил, что все повернулись к нему.
— Неужели? — брови Гизеллы Поланти взлетели вверх. — И в чём же этот способ, откройте секрет. Какие-то особые заговоры?
— Возжелайте того, чего хочет Господь, и ваша воля всегда будет исполнена, — улыбнулся Джустиниани.
Герцогиня рассмеялась.
— Мне кажется, в таких делах следует обращаться к дьяволу, он расторопней.
— Дьявол никогда не исполняет желаний, — покачал головой Джустиниани, — кроме тех, суетных, что сам же и навязывает. Он — человеконенавистник. Кто же станет исполнять желания ненавидимых?
— Вы сказали — «суетных»? — удивился маркиз ди Чиньоло, который до того очень внимательно слушал Джустиниани. — А как ваше сиятельство отличит суетное желание от несуетного?
Джустиниани пожал плечами.
— Суетное желание — желание не того, чего хочешь сам, а того, что каждый вроде бы должен хотеть. Я сталкиваюсь с этим довольно часто: мне навязывают желания, заставляя хотеть того, чего мне вовсе не хочется. Я хочу уединения и тишины, глубоких книг и постижения Господа. Мне же навязывают блудные связи и любовь к игре, горделивое самоутверждение и сребролюбие, суетное тщеславие и пустую болтовню. Но это вовсе не мои желания.
Элизео, слушавший Джустиниани опустив голову, неожиданно всколыхнулся.
— А вы желали убить мессира Убальдини?
Переход в разговоре был странен. Странным было и выражение лица молодого Чиньоло.
— Нет, — покачал головой Джустиниани, — имело место желание мессира Убальдини убить меня, но его желание не властно надо мной. Я божественно свободен… — Тут к нему подлетела Катарина Одескальки и потянула его вниз по лестнице в танцевальную залу, положив конец беседе, и Джустиниани дал себя увлечь, ибо божественная свобода его деяний тут почему-то действовала в странной синергии с желанием синьорины танцевать с ним.