Молот ведьм
Шрифт:
— Я не думал… и сейчас не думаю, что это сделал я.
Отец Джулио поднял на него глаза и вздохнул.
— Ну, что ты молчишь? — недовольно проговорил Джустиниани. — Я — убийца?
Монах почесал за ухом.
— Пожелание Церковь приравнивает к деянию, но ты спасал человека, Ченцо.
— А что это у тебя с плечом? — внезапно перебил Джустиниани. — Вот тут, — он ткнул пальцем чуть выше ключицы монаха.
— Синяк там, впотьмах вчера сослепу на дверь налетел. Очки опять потерял. А ты откуда знаешь?
Джустиниани пожал плечами, ему просто показалось, что плечо Джулио чуть заметно светится. Он тряхнул головой. Что за чёрт?
Винченцо отдал монаху выигранные три тысячи лир на благолепие храма, рассказав, как получил их. Монах закусил губу и посмотрел на него с тревогой и странной тоской.
Однако тут вверху послышались шаги множества ног и раздались звуки органа. Винченцо поднялся и направился в церковь. Его появление было замечено, все расступились.
Граф Массерано поклонился ему, его племянница Елена — улыбнулась и шепнула, что он настоящий герой, спасший Катарину. Винченцо через силу улыбнулся ей. Рядом стояла Джованна в чёрном платье, как ни странно, очень шедшем ей, и немигающим взглядом озирала гроб Берризи. Винченцо хотел было спросить, зачем она, больная, поднялась с постели, но вспомнив, что у него не очень-то получается читать проповеди юным барышням, махнул рукой.
Рядом с Еленой стоял Элизео ди Чиньоло, он, закрыв глаза, молился.
Гроб возвышался на постаменте, на передней скамье сидели, к немалому удивлению Джустиниани, Альбино Нардолини, оказавшийся кузеном Берризи, и толстый человек с крупным носом на лоснящемся лице, которого ему потом представили как Гаэтано Орсини. Рядом с ним стояли костыли, и Джустиниани понял, что передвигается тот с трудом.
Джустиниани выбрал место в углу боковой апсиды и оттуда оглядел толпу. Ничего не напоминало его сон, но увиденное странно двоилось в глазах, пламя свечей мерцало и носилось по храму, вокруг стоявших людей роились тёмные тени, сами люди были словно одеты бледным светом. Потом всё исчезло — осталось лишь слабое свечение на телах.
Винченцо вздрогнул. Вирджилио Массерано был болен — катар желудка и застарелый люэс, маркиз ди Чиньоло страдал ревматизмом и почечуем, герцогиня Поланти имела все признаки грыжи, а в груди её расползался смертельный недуг, донна Леркари страдала от бледной немочи. Винченцо в ужасе отвернулся, прижавшись лбом к мраморной колонне.
Нет, только не это, нет, нет, мерещится, мерещится, мерещится!
Джустиниани почувствовал головокружение, осторожно прошёл между стульями к боковой скамье, он хотел обойти её и выйти в притвор, рассчитывая, что свежесть воздуха прогонит недомогание.
Навстречу ему по центральному проходу шёл Андреа Пинелло-Лючиани со странным свечением на голове. Винченцо хотел было обойти его, но ему снова стало дурно. Не приветствуя Пинелло-Лючиани, он вцепился в подлокотник ближайшей скамьи и почти без чувств упал на неё, отвернувшись к колонне. Несколько мгновений сидел, закусив губу, потом в глазах его чуть просветлело, он бросил взгляд между колонн и увидел в нефе обеспокоенного отца Джулио.
Вдруг в тишине храма раздался жуткий звенящий крик.
Джустиниани вздрогнул, испуганно повернувшись, вжался в скамью и увидел, что Пинелло-Лючиани внезапно упал лицом вперёд. К нему было бросились, но тут же и расступились: судороги, пугающие и беспорядочные, потом более резкие и равномерные сгибания его рук и ног отпугнули всех. Голова несчастного откинулась назад и судорожно дёргалась, перекашивалось лицо, глаза вращались, конвульсивно двигались челюсти.
— Он эпилептик, осторожно, — пробормотала донна Леркари, прячась за спины мужчин, — это быстро проходит…
Однако не проходило: в горле мессира Андреа слышалось клокотание, появилась пена изо рта, окрашенная кровью, а судороги всё не ослабевали.
Господи, падучая… Винченцо закусил губу: несчастный был столь жалок, что у него сжалось сердце. Тут Джустиниани почувствовал на своём плече чью-то руку, обернулся, увидел монаха, который манил его за собой.
Винченцо с трудом поднялся, мельком увидел, что на него с испугом смотрит Джованна, но не остановился, а поспешил за Джулио в крипту. Там монах подтолкнул ему стул ближе к камину и налил вина. Джустиниани благодарно промычал что-то, сел и залпом выпил.
— Что с тобой там было, Ченцо? Ты был белей колонны, смотрел как безумный. И что ты сделал с этим человеком?
— Ничего, — пробормотал Джустиниани, — я просто увидел…кошмар. Я вижу болезни, свечение на человеке. Господи Иисусе, что творится? — он почти выл.
— На тебя непохоже. А этот почему упал? Он стал корчиться, едва тебя увидел. Почему?
Винченцо поморщился.
— Потому что у него падучая. Я и не знал. Дай ещё вина.
Монах отошёл за вином, а на пороге крипты неожиданно показалась Джованна, окинув его испуганным взглядом.
— Мессир Винченцо…
— Что вам нужно, Джованна?
— Вам… вам не плохо?
Джустиниани утомлённо вздохнул, но при Джулио не хотел спорить с девицей.
— Нет, со мной все хорошо, попросите Елену завезти вас домой. Я немного задержусь здесь.
Девица с минуту нерешительно помедлила, потом ушла.
— Это и есть твоя воспитанница? — монах опустил глаза.
— Да, крестница Гвидо. — Сверху снова донёсся жуткий крик, и Джустиниани содрогнулся. — Господи, он всё ещё кричит?
— Он странно смотрел на тебя, — бросил монах, наливая ему стакан, — словно убить хотел, потом упал…
— Что хотел убить, точно, но не здесь же… — Джустиниани встал.
Руки его замёрзли, и он сунул их в карманы, чтобы согреть, и вдруг окоченел от ужаса. Пальцы наткнулись на холодный металл и… и… Винченцо ринулся к столу, вынул из кармана портсигар и — истрёпанный вольт Пинелло-Лючиани.
Джустиниани с ужасом понял, что произошло: дома он просто сгрёб портсигар и вольт, не глядя, в карман, а потом…