Монах: последний зиндзя
Шрифт:
– Я далека от готовности уйти в монастырь, дядя, несмотря на то, что сказал мой отец, – ответила Танико в волнении, но скромно потупив глаза. – Но без тех лет обучения и медитации с Ейзеном я бы никогда не была готова воспользоваться этим моментом. Я бы никогда не была готова защитить Саметомо от убийства и уберечь Страну Восходящего Солнца от Бокудена. Как раз вовремя. Несомненно, Слон пошлет армию, чтобы стереть нас с лица земли. И я знаю о монголах и их Великом Хане больше, чем кто-либо на Священных Островах.
«За исключением одного человека, – подумала она, – который знает больше меня о том, как они ведут войну. Но как я могу найти его?»
Глава 8
– Я думаю, ты знаешь больше, чем допускаешь, о недавней кончине сегуна, – сказала Танико.
Моко посмотрел удивлённо и тревожно:
– Я ничего не имел от смерти вашего мужа, моя госпожа!
Танико осматривала тяжёлую парчовую одежду, которую носил Моко. Много рассказов о смелых набегах на корабли и побережья Китая, преимущественно заселенные монголами, просачивалось с западного побережья до Камакуры. Если Моко не ходил в такие набеги, он, несомненно, готовил корабли для рейдов и получал от этого доход. Он также носил длинный и короткий мечи самурая. Хидейори постоянно отказывался признать статус самурая и имена семьи общими, неважно, какой ценой. Танико чувствовала, что класс самураев должен быть открыт, чтобы внести новую кровь и достойных людей. Моко был одним из тех людей, чья служба была особенно ценна бакуфу и кому был дан, наряду с его семьей, статус самурая Саметомо; теперь он, Танико и Мунетоки были уверены в контроле бакуфу.
Моко теперь носил волосы в пучке, носил сабли, которыми он понятия не имел, как пользоваться, и имел фамильное имя Хаяма, взятое от города, где он построил свой главный корабельный двор.
– Каждый согласится, что смерть господин Хидейори была вызвана тем, что понесла его лошадь, – сказала Танико. – Бедное животное было послано на бойню, чтобы отвести наказание от тех, кто его заслуживал. Но, конечно, ты слышал, что Дзебу видели в тот день?
– Я слышал много рассказов, моя госпожа. – Сердитые глаза были не так забавны, какими они были некогда, заметила Танико. Это были глаза мужчины, который много видел и много делал, думая. Пухлые губы были очерчены глубокими морщинами. «Ну, мы все изменились, – подумала она. – Могу я быть сорокашестилетней, в самом деле?»
– Я видела его, Моко. Он выглядит очень пожилым. После Юкио и, возможно, кого-то из зиндзя ты ближайший друг Дзебу. Я знаю, он жив. Ты должен это также знать.
– Меня не стоит называть его другом, – сказал Моко, печально глядя на свои широкие, как у мясника, руки. – Ты обвиняла шике в смерти господина Кийоси и в убийстве твоего сына Ацуи. Теперь ты хочешь также обвинить его в смерти сегуна.
– Моко-сан, сегун собирался убить меня. Если бы он не умер внезапно, я бы не была теперь живой.
Она рассказала Моко, как она узнала, что Хидейори обманул ее, и как она ненавидела его после этого.
– Я обещал шике, что не расскажу тебе ничего, – сказал он, колеблясь.
– Так он жив! – воскликнула она. – Ты говорил с ним, Моко, расскажи мне! Расскажи мне все – я прошу тебя!
Он покачал головой:
– Я не могу нарушить обещание.
– Ты можешь, ради добра! Разве ты оставишь меня доживать остаток моей жизни в одиночестве и отчаянии?
Долго Моко молчал. Наконец он кивнул и сказал:
– Пожалуйста, пойми, я не принимал большого участия в этом. Это было просто удачей, что я был там. Что священники называют судьбой. Ты дала мне идею, моя госпожа, если помнишь. Это ты сказала мне, что господин Юкио и шике Дзебу обнаружены в Осю, и что Хоригава и гурхан Аргун собираются туда, чтобы арестовать их, и что Фудзивара и Ерубуцу тайно обещали предать Юкио. Я никогда не верил, что господин Хидейори хотел, чтобы господина Юкио привели живым. Он не того сорта человек, который позволяет своим врагам защищаться.
– Я очень хотела поверить, что он намеревался сохранить Юкио жизнь.
– Это долг женщины – думать хорошо о муже. Я не знаю, что за сумасшествие овладело мной, но я думал, каким образом я мог бы помочь шике, предостеречь его, в крайнем случае. Я не говорил тебе потому, что я не хотел вашего согласия с сегуном. Я упаковал различные вещи в ящики и нанял экипаж для моего самого быстрого кобая – открытого корабля с двенадцатью гребцами. Я поплыл на север вдоль побережья от Камакуры. Когда моя кобая достигла Кесеннумо, недалеко от столицы Осю, я выяснил, что Хоригава и Аргун с монгольской армией уже прибыли в Хирайдзуми и что господин Ерубуцу дал им сигнал атаковать Юкио. У меня только и было времени, чтобы надеть монгольскую кавалерийскую броню, которую я привез из Китая тогда, продать некоторые золотые части упряжи и высадиться после них. Годы, проведенные мной среди монголов, помогли мне слиться с войсками Аргуна, не привлекая внимания. Самым большим риском, которому я подвергался, было то, что я мог быть послан в сражение и убит одним из своих людей или даже господином Юкио или шике. Но монгольский командир признал во мне одного из своих людей, так что никто не давал мне приказов атаковать. И так я видел господина Юкио последний раз, моя госпожа.
– Моко-сан, пожалуйста, ответь, я хочу услышать, что случилось. Никто не может рассказать мне полную историю того сражения.
– Это будет больно для вас, моя госпожа, но я попытаюсь.
Моко описал переговоры Аргуна с Юкио и Дзебу, попытку Дзебу убить Хоригаву, как он бросил Торлука на краю утеса, героические смерти, одна за другой, преследование Юкио и последнюю атаку Дзебу, когда за ним загорелась часовня.
– Он стоял там, моя госпожа, как бог войны, огромная фигура в чёрных доспехах. Он поднял руки и закричал: «Убейте меня!» Монголы пытались убить его, забросав его стрелами. Он еще стоял, опершись о разрушенную стену, и не падал. Он убил многих из них за это время, пока они боялись рискнуть приблизиться к нему. Наконец один воин подъехал близко к нему, махая саблей. Шике, казалось, бросился вперед, и монголы закричали, что он атакует снова. Но это было только движение лошади, а всадник ею не управлял. Он просто был в доспехах, и они поддерживали его. Он упал на землю, затем скатился к краю обрыва и полетел вниз по крутому склону горы в ущелье. Там он упал, наполовину погребенный снегом.
Я тогда спустился по склону вниз. Я не обращал внимания, обнаружат ли меня, жив я буду или умру. У меня было какое-то сумасшедшее намерение сохранить тело шике от любого дальнейшего оскорбления. «Монголы должны также убить меня, – сказал я себе, – прежде чем я позволю им снести голову моего дорогого шике Дзебу». Я достиг дна ущелья. Здесь были солдаты, но они спасали тяжело раненных товарищей, вырывая их у смерти. Только я нашел тело шике, как монголы сверху дали приказ отступать. Я оттащил тело под большой камень. Оно было тяжелым, как камень, я не знал, где взять силы. Я слышал, как монголы звали кого-то в атаку, кричали, что они были преданы, затем они ушли, и с ними немедленно исчез жуткий монгольский поход. Они даже оставили часть своих убитых. Я был один с шике, плача над его телом…
Но, короче! Я уже начал думать о сборе дров для погребального костра, когда услышал шаги приближающейся лошади, покрытой снегом. Фигура на лошади ехала по ущелью. К моему изумлению, это был настоятель Тайтаро.
– Тайтаро! – воскликнула Танико. – У меня и мысли не было, что он жив!
– Он не выглядел очень старым, моя госпожа. У меня есть чувство, что он был, когда создавался мир, и знает все секреты небес и земли. Когда он увидел тело шике, всё, что он сказал, это: «Если бы ты мог пережить меня!» Затем он объяснил, что зиндзя всегда знали их с господином Юкио местонахождение. Теперь, когда шике Дзебу ушёл, старый монах пришел забрать его тело и поместить его в согласии с обрядом зиндзя. Старый человек не плакал, и я не ожидал этого, зная, что зиндзя не рассматривают смерть как зло. Он поблагодарил меня за сбережение тела. «Теперь его урна не будет пустой», – сказал он. Он зажёг смоляной факел и сидел, глядя на лицо шике, казалось, целый час.